«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории. Генри Каттнер

похлопал по карману, после чего отвел Гэллегера в угол.

      – Если я кому-нибудь покажу этот ваш тепловой лучемет, вам крышка. Помните об этом.

      – Не забуду. Кстати, какого черта вам от меня нужно?

      – Ну… даже не знаю. Такое оружие полезно держать при себе. В любой момент может пригодиться – злодеев кругом нынче прорва. Мне спокойней оттого, что эта вещица лежит в кармане.

      Он отвернулся; в дом вошел Махони, нервно кусая губы.

      – Этот тип на заднем дворе…

      – Ну?

      – Он похож на вас… только постарше.

      – Махони, что с отпечатками пальцев? – спросил Кэнтрелл.

      Следователь прорычал невнятное ругательство.

      – Вам уже известен ответ. То же, что и прежде – и чего не может быть. Сетчатки тоже совпадают. А теперь, Гэллегер, я буду задавать вам вопросы, и я хочу получить честные ответы. Не забывайте о том, что вы подозреваетесь в убийстве.

      – И кого же я убил? – спросил Гэллегер. – Двоих бедняг, которые исчезли из морга? Нет у вас прямых вещественных доказательств. А по новому закону недостаточно фотоснимков и даже показаний очевидцев, чтобы осудить за убийство.

      – Вам известно, почему был принят этот закон, – проворчал Махони. – Пять лет назад СМИ продемонстрировали трехмерные изображения трупов, а люди сочли эти трупы настоящими; разразился жуткий скандал. Но эти жмурики, что появлялись у вас во дворе, не трехмерные картинки. Они были настоящими.

      – Были?

      – Два – были. Один – есть.

      – Я не… – начал Гэллегер и осекся.

      У него заработало горло.

      – Пей за меня лишь глазами одними, и я поклянусь своими[11], – грянул тенор, хоть и нетренированный, но уверенный и звучный. – Иль урони поцелуй на дно…

      – Эй! – вскинулся Махони. – Прекратите! Слышите меня?

      – …чаши, куда не налью вино. Жажда, что мучает душу мою…

      – Хватит! – заорал следователь. – Мы не пение ваше слушать пришли.

      Тем не менее он слушал. Как и остальные. Пойманный в хватку буйного таланта сеньора Фиреса, Гэллегер не умолкал, его непривычное горло постепенно расслаблялось и изливало трели, которым позавидовал бы соловей.

      Гэллегер пел!

      Полицейские не смогли его остановить. И сбежали, выкрикивая угрозы. Обещали вернуться со смирительной рубашкой.

      На Дедулю тоже нашло странное наваждение. Из него сыпались слова, загадочные смыслы, математически переведенные в научные термины, имена в диапазоне от Евклида до Эйнштейна. Никаких сомнений: Дедуле достался буйный математический талант Гэллегера.

      Но вот это закончилось, как неизбежно заканчивается все хорошее или плохое. Гэллегер зашелся сухим кашлем, кое-как отдышался, рухнул на диван и уставился на Дедулю, а тот, с округлившимися глазами, обмяк в кресле. Либблы покинули свое укрытие и стали рядком; каждый сжимал мохнатыми лапками печеньку.

      – Этот мир – мой, – сказал толстячок.

      События шли парадным шагом. Наведался Махони – сообщить,

11

Песня Джонни Кэша «Пей за меня лишь глазами одними».