Пестрые дни Тальи Мирей. Екатерина Бердичева

их. Возможно они мечтают о будущем счастье своей дочери в хорошем доме и под крылом доброго человека. Но что произойдет на смотринах, как только вы откроете рот или сядете за стол?

      – И что же такого страшного? – Никак не сдавалась Лейманя.

      – Вот так же, как сейчас на меня, ты посмотришь на мать жениха… – Я остановилась и медленно обвела класс взглядом.

      – Вы сказали, мои глаза красивы! – Кокетливо улыбнулась Розамунда.

      – Точно. – Я кивнула. – А еще они слишком дерзки. Следовательно…

      – Что? – Подалась ко мне одна из студенток, наваливаясь грудью на стол.

      – Мать жениха сразу поймет, что девушка глупа и не воспитана. Как считаешь, захотят ли они связываться с такой особой?

      – А я правду не скрываю! – Продолжала упорствовать девица. – Если они идиоты…

      – Если вокруг тебя идиоты, значит, ты смотришь в зеркало. – Я закончила ее фразу. – Мир, девочки – всего лишь отражение ваших достоинств и недостатков.

      – Значит, если все кругом злые, я тоже злая? – Встала русоволосая девушка, до этого сидевшая достаточно тихо.

      – Возможно, в тебе скрыт протест, который вызывает у близких людей злость. Поверь, каждый отдельно взятый человек – нейтрален. И лишь ты сама заставляешь окружающих реагировать на твои поступки или присутствие теми эмоциями, которые желаешь получить. Даже если это презрение или злоба, подумай, с какой целью хочешь их получить. Представься, пожалуйста! – Поощрительно улыбнулась ей.

      – Райла Войреня. – Девушка несмело улыбнулась и села, аккуратно сложив перед собой ладони.

      – Так вот, Райла… В детстве, скорее всего, внимания тебе уделяли мало. И ты, ребенок, поняла, как заставить занятых собой взрослых позаботиться о тебе. Возможно, ты плакала, расшибая до крови колени, или грубила. Неважно. Но подменять заинтересованность людским раздражением постепенно вошло в привычку. Теперь каждый, кто подходит к тебе ближе определенной черты, видит перед собой не милую девушку, а капризного монстра, на которого хочется кричать.

      – Я не о себе… – задумчиво прошептала Райла, но ее перебила рыжая студентка.

      – Брат говорит, что я – дура, и никто не возьмет меня замуж!

      – Ты – не дура. – Я повернулась к ней. – Но безумно ленивая и неопрятная. Если останешься в девицах, кто будет в этом виноват?

      – Брат? – Под общий хохот спросила она. – Или гимназия?

      – Знаешь, девочка, – заглянув в ее водянисто-серые глаза, я мысленно поморщилась: она была из породы тех упрямиц, которым в детстве прощалось все, лишь бы они не ныли и не разбивали из вредности дорогую посуду. – А ведь никому не интересно, как сложится твоя жизнь. Из гимназии через восемь декад ты уйдешь. Возможно, какое-то время о тебе еще будут здесь помнить… Но с началом сезона ветров выпускным станет следующий класс, к которому перейдет все наше внимание. Родители, возразишь, или брат. Уверяю, как только ты окажешься в другой семье, они перестанут видеть в тебе ребенка.