Великой Тайной светится Любовь. Игорь Павлович Соколов

огнем лукавых стрел,

      Брела вслепую грусть моя земная,

      И я не мог сдержать в руках всех дел,

      Мне существом своим открылась даль иная…

      Я видел, что живу совсем не так,

      Как я хотел, иль как хотело тело,

      Моя душа меня совсем не грела,

      Но с удивлением разглядывая мрак,

      И во Вселенной ощущая ее жерло,

      Я в лоне страстном оказавшись наг,

      Вдруг делал все, чтоб блажь моя кипела,

      И рассудку уже был я злейший враг…

      Кто привязал меня к объятию и к лону,

      Кто растворил собою мысль мою,

      Кто вожделением с томленьем изможденным

      Меня впустил в скучающую тьму?!…

      Я рисовал убранство юных женщин,

      Я в них пускал животворящий сок,

      Облюбовав пыланьем сеть незримых трещин,

      Я Землю убаюкал словно Бог…

      Но к старости очнувшись пред метелью

      И разглядев преданья бывших стран,

      И не сумев найти мелодии свирелью,

      Я был пронзен печалью горьких ран…

      Я здесь лежал изломанным побегом,

      Коснувшись памятью ночующих небес,

      Был убелен уже опавшим снегом,

      Хоть и дрожал во мне умалишенный бес…

      Под пыткой мыслей повторяющих движенья

      И сладость юных любопытных уст,

      Я лишь на миг вернулся в прошлое сожженье,

      Ибо большой частью был прожит и пуст…

      И словно памятник отбросивший забвенье,

      Я жил тобой навеки излечась,

      Пришло мое прощальное мгновенье,

      Дышала трепетом безмолвная свеча…

      XXII

      Чокнутый, – весь мир и его люди,

      То молятся, то яростно грешат,

      То ли еще с нами будет, —

      Сладкий рай иль мерзкий ад…

      Кнопочку нажмешь, – и наслажденье,

      Другую давишь, – пропасть, мрак,

      Город – лабиринт и наважденье,

      Хитросплетение безумнейших атак…

      Тьма голодных любопытных женщин,

      Миллиарды опрокинутых в постель,

      Исчезающие всюду деньги, вещи,

      Обозначенная стрелкой манит цель…

      Часы идут, но вряд ли кто-то видит,

      Что они всегда для нас стоят,

      Жизнь как океан для нежных мидий,

      Рожденье – Смерть, рассвет, всегда, – закат…

      Я видел всех, кто, проплывая мимо,

      Вопил от страсти познанных чудес,

      Но в наличии была лишь пантомима,

      Над Тайной Вечною вздымался темный лес…

      И все в нем таяли, и также растворялись,

      Как в тьме Аида сонм героев и богов,

      Орфея с Эвридикой светит жалость,

      Но исчезает в дымке промелькнувших слов…

      Любовь, любовь, – кусты, постель ли, лоно,

      Ощущаемая ночью нежность чад,

      До судорог сжимает всех влюбленных,

      И вместе с ними растворяет светлый сад…

      Ветер, ветер, – голос, жалобчонка

      О том, что все сбежало без следа,

      И ты, моя прелестная девчонка,

      Сорвалась