О вере славян. Научное эссе. Евгений Анатольевич Небольсин

бы кануть в летах. Но этого нет и слово осталось. Очевидно великое: порабощения или довления одного народа другим не было. Было слияние двух народов в деле борения со смертью. Ведь для того, чтобы прийти к общему мнению, чтобы сказать слово Истины на понятном языке соседнего народа или поселения, необходимо сделать перевод. Благодаря этому происходит слияние двух наречий. Не уничтожение одного другим, а взаимное обогащение. Понимаете, какими были эти народы-завоеватели, ясно говорящие. Русская речь очень богата на смысловые синонимы только по одной причине – они помогали соседним народам в их священном делании торжества над смертью. Делились с ними опытом и народ становился тоже русским. Ныне также стоит задача победить смерть и потом торжествовать над ней. И опять сие надо сделать в том же образе, каким жили предки славян – надо совместить усилия для решения внутренних проблем, кои возникли в борьбе со смертью. А не так: свою распущенность узаконивать во имя справедливости грабежом и насилием над соседом или слаборазвитым народом.

      Итак, представление о грядущей жизни после смерти формирует ценностный контент уже здесь на Земле и образ радости жизни в нём. Жизнь полна трудностей и преодолеть их можно только одним способом – жизнью во Царстве Небесном уже здесь на Земле, а затем перейти в тот мир в том же образе подвижничества радостью. И пред нами два понимания: одно – это вожделение в вечном отдыхе, а другое – это радость трудовых и ратных побед. Но на таком определении останавливаться нельзя, ибо труд по спасению (всякий труд завязан только на деле спасения) в славянской традиции древних совмещён с отдыхом, ибо просто отдых, хоть и является радостью, но остаётся неполнотой определения о счастье для древнего северянина. Высокая динамика физического труда – необходимое условие для бытия организма, его физиологическая потребность, кою следует направить в верном направлении (ведь движение само по себе – это ещё не всё, ибо нужна осмысленность и цель).

      Для людей Средиземноморья той эпохи от жизни надо брать всё прямо сейчас, ибо загробной жизни нет. Отсюда все вытекающие. Дело в том, что в обществе все сразу жить в удовольствии не могут из-за ограниченности пространства. Кто-то обязательно нарушит границы спокойствия ближнего или всем не вместиться в ограниченном пространстве. Более того, в Византии нарушение границ друг друга – норма. И даже сие становится целой наукой, благодаря коей одни живут в рабстве у других. Отсюда же работорговля. Отсюда эти постоянные гражданские войны за переделы зон влияния. Для северян же жизнь в Раю начинается на Земле, причем в том образе, в каком они видят себя после смерти – надо получать радость не от торжества сильного над слабым в услаждениях плоти, а торжеством над смертью. Из этого понимания о мире следуют принципы служения ближнему, надо иметь счастье от исполнения своего долга по защите ближнего. Причем тяжести жизни должны быть на своем месте, а именно только ещё более усиливающим активатором счастья –