Будь моей невестой. Временно. Мария Геррер

начала нам ваш фирменный салат с баклажаном и уткой, перепелиные яйца с черной икрой, филе миньон из говяжьей вырезки, к ней картофель в сырном соусе. Пить будем «Луи Арман» Брют.

      – А даме? – осторожно осведомился официант.

      – А дама будет все то же самое, – Литвинов отпустил официанта. – И перестанет выпендриваться, – строго заметил мне.

      – Хватит жить не по средствам! – одернула я его. – Обойдемся бананами с чаем. Немедленно поменяй заказ!

      – И не подумаю. Я не нищий.

      – Скоро будешь, – заверила Литвинова. – Если продолжишь сорить деньгами, даже однушку-хрущевку купить не сможешь.

      – Прекрати считать мои деньги.

      – А ты прекрати распушать передо мной хвост. Тоже мне, павлин нашелся!

      – Кстати, мне не понравилось, как ты смотрела на официанта, – прищурился Макс. – Так ты должна на меня смотреть.

      – Я тренируюсь.

      – На мне тренируйся.

      – Вообще-то ты не имеешь права меня ревновать.

      – Я тебя не ревную, и не мечтай, – отрезал Литвинов.

      Появился официант с перепелиными яйцами и шампанским в ведерке со льдом на серебряном подносе. Нам пришлось прекратить перепалку. Молодой человек ловко откупорил бутылку, разлил пенистый напиток по высоким бокалам. И словно растворился в воздухе.

      Литвинов извлек из кармана пиджака алую коробочку, достал кольцо. Оно неприлично ярко сверкало в полумраке зала.

      Заиграла нежная музыка. Певица запела что-то ангельским голосом. Предложение руки и сердца Макс обставил романтично, как я и просила. Но сколько денег он пустил на ветер ради этого? Вот балбес!

      Литвинов поднялся из-за стола и опустился предо мной на одно колено. Я затравлено оглянулась по сторонам.

      – Встань немедленно! – зашипела на него. Вцепилась в плечо Макса и попыталась заставить его принять вертикальное положение. – Ты что делаешь? На нас же все смотрят!

      – Я тебе предложение делаю, – шепотом ответил мне Максим. – Отпусти плечо, ненормальная. У меня синяк будет! Сама же хотела, чтобы я на колени встал. Вот, стою. Все, как заказывала.

      – Тогда нас никто не видел. Мы в кабинете одни были. Хватит, кончай показухой заниматься, – продолжала шипеть я. – И полы здесь наверняка не стерильные.

      – Любимая! – повысил голос Литвинов. – Подари мне счастье. Я прошу твоей руки и сердца! Ты согласна?

      Ладно, раз уж начали позориться, то будем позориться до конца.

      Я поднялась со стула и постаралась максимально царственно протянуть руку Максу:

      – Да. Я согласна.

      Мне казалось, происходящее выглядит невероятно фальшиво. Сейчас кто-то крикнет как Станиславский: «Не верю!» Наш фарс провалится с треском. И я окончательно сгорю от стыда.

      Литвинов надел мне на палец кольцо, и, наконец, поднялся с колен.

      Присутствующие, как ни странно, не закидали нас гнилыми фруктами и запеченными бананами, как это делали в старину, а дружно зааплодировали. Хоть на бис повторяй!

      Певица взяла несколько безумно высоких нот.