Будь моей невестой. Временно. Мария Геррер

– смотреть на меня влюбленными глазами и все. Ну-ка, посмотри на меня влюбленно. Хочу убедиться, что ты умеешь это делать.

      – Хорошо. Будут тебе влюбленные глаза, – я уставилась на Литвинова как смотрит голодная собака на кусок мяса. – Так пойдет?

      – Такое чувство, что ты страшно соскучилась по мужику, и хочешь меня изнасиловать, – поежился Максим Андреевич. – Откровенно, грубо и вообще вульгарно.

      – Что, неужели так плохо?

      – Ужасно! Актриса из тебя никакая. Придется порепетировать.

      – А ты тоже будешь смотреть на меня влюбленным взглядом?

      – Да. Обязательно.

      – Изобрази.

      – Прямо сейчас? – удивился Литвинов.

      – А чего тянуть? Я же на тебя посмотрела. Тебе не понравилось. Может и мне не понравится, как ты на меня смотришь?

      – Учись, студентка, – Максим Андреевич отставил чашку. Зачем-то откашлялся. Выдохнул.

      Взял меня за руку, осторожно коснулся пальцев. Медленно, нежно. Поднял на меня серые глаза. Глаза, разящие как стальной клинок. И при этом обещающие бесстыдное блаженство.

      У меня екнуло в груди. Сердце замерло, а потом забилось как бешеное. Глаза излучали жгучую африканскую страсть, сдобренную капелькой разврата. Хорош, ох, как хорош, мерзавец!

      – Стоп, – я тряхнула головой, отогнала неприличные мысли и выдернула руку. – Так смотрят на девушек из эскорта. А не на любимую невесту. Не верю! Где нежность, где трепетность? Такое чувство, что ты меня прямо сейчас повалишь на этот ампирный стол и сделаешь свое черное дело не спрося моего согласия.

      – Судя по тому, как ты смотрела на меня, ты бы не возражала. Мы друг друга стоим. Давай сначала. Посмотри на меня застенчиво. Знаешь, как это выглядит?

      – Застенчиво будет выглядеть по-идиотски. Лучше с нежностью.

      Представила на месте Литвинова маленького котенка, которого только что выловили из холодной лужи. Он жалобно мяукает и дрожит. Хочется взять его в руки, согреть на груди.

      – У меня настолько жалкий вид? – осторожно спросил меня Литвинов. – Ты не заплачь ненароком.

      – Это я от счастья! Я о котенке думала, о мокром и несчастном.

      – Лучше думай о симпатичном котике, сытом, ласковом. С бантиком на шее.

      – Кастрированном? – деловито уточнила я.

      – Нет, – отрезал Литвинов. – Хватит валять дурака. Вот, смотри как надо.

      На этот раз взгляд Литвинова стал мягким. Добрым. И даже нежным.

      – О чем думал? – спросила я.

      – Не поверишь, о тебе. Когда ты меня в машине умоляла поставить тебе троечку. Мне тогда показалось, еще мгновение, и ты падешь к моим ногам.

      – И не собиралась. Это тебе именно показалось, – фыркнула я.

      – Неважно. Главное результат.

      – У меня так не получится, – я сосредоточилась. Подумала о Егоре, как была в него влюблена. А потом он меня бросил ради Катьки. Нет, все-таки я редкая дура!

      – Э, э. Так не пойдет! Ты меня словно убить хочешь, – запротестовал Литвинов.

      – Погоди, сейчас попробую еще раз, – я сосредоточилась.

      Вспомнила