Будь моей невестой. Временно. Мария Геррер

вчера машина была другая. Как раз слишком низкая. Спортивная. Я еще удивилась, что теперь такие есть в такси. Уж слишком роскошно.

      – Мне за город ехать. Приходится внедорожник брать, – Максим Андреевич словно прочитал мои мысли.

      – У тебя на каждый случай по машине? – удивилась я.

      – Не на каждый, – скромно ответил Литвинов. – Этот красавец для поездки на природу, одна для деловых встреч, вчерашняя для понтов.

      – Ты на редкость скромен, – иронично заметила я.

      – Ты спросила, я ответил, – пожал плечами Максим Андреевич.

      – Это был праздный вопрос.

      – Это я тоже понял, – он снова глянул на часы. – Куда везти?

      – Тут недалеко, – я назвала адрес.

      Двигатель заурчал как сытый кот. Машина плавно тронулась с места.

      – Записывай номер моего мобильника, – приказал Литвинов и начал диктовать.

      Я повиновалась.

      – Теперь позвони мне.

      Раздалась приятная мелодия. Литвинов скосил глаза на экран айфона и сбросил вызов.

      – Как освобожусь, наберу тебя. Встретимся и поговорим.

      – Зачетку отдай, – попросила я.

      – Пусть пока у меня побудет, – коварно усмехнулся Максим Андреевич. – Ты, судя по всему, баба шальная, можешь передумать. Прости, не баба, женщина, – поправился он. – Так что для подстраховки пока оставлю зачетку у себя.

      Мне уже было все равно. Предложение Литвинова озадачило и заинтриговало. Зачем ему нужна невеста? Видимо, чтобы позлить бывшую подругу.

      Чем мне это грозит? Да ничем. Не будет он ко мне приставать, это уже понятно. Страдает, бедняга, по изменнице. Я еще в клубе заметила – взгляд у него задумчивый и отрешенный. И никого он там не клеил. Сидел весь вечер за столиком и смотрел в пустоту.

      Мне даже жалко Литвинова стало. Хотя, говорят, жалость унижает. И вообще жалеть мужика последнее дело. Но сочувствие душевные страдания Максима Андреевича у меня вызвали. Тем более что я сама в таком же положении.

      Неимоверно мерзко на душе, когда тебя предают те, кому верил как себе. И кого любил. Впрочем, не знаю как у Литвинова, а у меня была только иллюзия любви. Влюбленность, может быть. Когда любят по-настоящему, наверное, прощают все, даже предательство. Хотя нет, любовь любовью, а предательство прощать нельзя.

      – О чем задумалась? – приятный баритон вернул меня к действительности.

      – О жизни вообще, и о себе в частности, – призналась я.

      – Сейчас тебе думать вредно. Отоспись, отдохни, и со свежей головой приходи на встречу. А то опять будешь пороть всякую чушь.

      – И что же такого глупого я наговорила? – самоуверенный Литвинов начинал меня бесить. Чушь, значит, я несла? Естественно, ведь я была не в себе. Но я же не постоянно такая!

      – Много о жизни рассуждала. И логики, повторюсь, в твоих рассуждениях было мало.

      – Ты всегда прислушиваешься к бреду пьяной женщины?

      – Нет. Я редко общаюсь с пьяными женщинами.

      – Может, у меня и мало было логики. Но, во-первых, меня напоили. Вернее, что-то подмешали.

      – Это