Его счастливое детство. Алексей Воробьев-Обухов

очередь, в основном женщин, терпеливо ожидающих, когда подъехавший водовоз наполнит свою огромную бочку через шланг. Рядом остановился мороженщик со своей тележкой и, открыв ящик, достает и одевает белый фартук…

      А как интересно было смотреть на прохожих, бегущих от внезапно хлынувшего ливня под навесы и в подъезды домов, откуда потом самые нетерпеливые и смелые выскакивали, не дождавшись прекращения постепенно утихающего дождя!

      Когда ко мне стала приходить Валентина Ивановна, наши встречи и игры с Тусей были перенесены в его квартиру. Там мы играли после обеда до прихода его отца. У Туси было мало игрушек, но зато была терпеливая Мурка, позволявшая укладывать себя в сооруженную нами постель. В игру пускались многочисленные, разноцветные лоскутки, которыми был усеян пол около стола.

      Мое внимание привлекал вертящийся манекен, на котором примерялись скроенные платья. Для меня оставалось загадкой, как можно на одном манекене примерять платья и толстых, и тонких заказчиц. Манекен тоже участвовал в наших играх, когда, оставшись одни, мы обряжали его с помощью булавок в разноцветные лоскутки.

      Когда меня отдали в школу, видеться с Тусей я стал заметно реже, но помню, как он приходил иногда по вечерам и, усевшись рядом со мной за стол, занимался рисованием, пока я делал уроки…

      Наша дружба продолжалась и после моего переезда на новую квартиру, но встречи стали носить, так сказать, гостевой характер.

      Окончив школу, Туся поступил на вечерний факультет Индустриального института (в котором учился и я), параллельно учась в школе летчиков. Он погиб в воздушном бою во время Финской кампании 1940 года.

      Дом моего детства

      Дом, где прошло мое детство, сохранился, хотя после войны подвергся капитальному ремонту, после которого даже парадный вход был перенесен во двор, а на месте вестибюля была сделана жилая комната.

      До революции это был обычный для Нижнего доходный дом, в котором сдавались квартиры верхнего, более комфортабельного этажа, а владельцы, как правило, жили внизу.

      Дом был полукаменным, двухэтажным, выходящим своим фасадом на Звездинский сквер у его входа со стороны Большой Покровки.

      До революции весь верхний этаж из 6-и комнат с большой прихожей и кухней снимали мой будущий отец и его товарищ – тоже холостяк и тоже преподаватель Нижегородской гимназии. У каждого из них было по три комнаты: кабинет, столовая и спальная. Их обслуживали приходящие кухарка и горничная. Комнаты были достаточно богато отделаны: с дубовым паркетом, высокими двухстворчатыми резными дверями, лепным потолком. Окна запирались не обычными шпингалетами, а сложными рычажно-ползунковыми устройствами с рельефными рисунками.

      Через входную резную дубовую дверь вы попадали в вестибюль с окном и кафельным цветным полом, из которого широкая двухстворчатая дверь, наполовину застекленная толстыми фигурными