Темные тайны. Джинни Майерс Сэйн

где Кейс? – спрашиваю я, и всех резко заинтересовали иглы кипариса на дне лодки. Ева отстраняется от меня и опять смотрит на Харта, прикусив губу и наматывая на палец платиновые волосы.

      – Он здесь, – отвечает Мэки. – Просто в последнее время мы редко его видим.

      – Почему? – удивляюсь я, и все переглядываются.

      – Кейс не хочет приходить, когда я здесь. – Руки Харта скрещены на груди, а под кожей проступают похожие на веревки синие вены. – Мы с ним сцепились недавно.

      В этом нет ничего странного. Харт и Кейс порой цапаются друг с другом, как собаки, дерущиеся за территорию. Впрочем, их перепалки никогда не длятся долго, и вскоре они мирятся.

      Объясняет ситуацию Сера:

      – Харт считает, будто Кейс навредил Элоре.

      – Нет, – возражаю я. – Он вспыльчивый парень, мы все это знаем. Но он не стал бы вредить Элоре, Кейс по уши в нее влюблен. Еще с тех пор, когда мы были детьми. – Я смотрю на Харта, но не могу понять ход его мыслей. Он отсранился, словно выключил свет и задернул шторы. – Кейс любит Элору.

      Мэки берет меня за руку.

      – Мы все любили Элору, Грей.

      Никто его не поправляет.

      Мы все любим Элору.

      С дорожки до нас доносятся голоса туристов, и словно лопается пузырь, в котором мы находились. Сера поднимается с места.

      – Нам надо идти, – говорит она, и Сандр тоже встает. – Пора немного подзаработать.

      – Мне тоже, – кивает Мэки, который кажется радостным, потому что появился повод сбежать.

      В выходные Мэки с братьями за деньги катают туристов на аэроглиссерах. Они называют эти рейсы «Фотосафари на болоте». Способность видеть приближающуюся смерть не является тем талантом, который люди ценят и за который платят.

      Трое подростков прощаются с остальными, Мэки обнимает меня. Потом они торопливо поднимаются по приставной лестнице и удаляются по дощатому настилу. Ева смотрит то на меня, то на Харта, она тоже встает, но не идет за остальными.

      – Я могла бы задержаться, – произносит она с надеждой в голосе. – Я имею в виду, если вам, ребята, нужна компания.

      – Нет, иди, – отвечаю я. – Мне все равно нужно вернуться и немного побыть с Лапочкой.

      Харт кивает.

      – Мне надо на работу.

      Порой он болтается на причале в Кинтере, где подрабатывает, помогая рабочим разгружать грузы, каторжный труд, но никто там ему не докучает. И платят ему наличными. Харт зарабатывает ровно столько денег, чтобы хватало на сигареты.

      Но он не спешит к лестнице.

      И я тоже.

      Ева медлит еще несколько секунд, перенося вес с одной длинной ноги на другую, словно фламинго.

      Наконец она говорит:

      – Ладно. Увидимся позднее, Грей. – Мы обнимаемся, и Ева поворачивается к Харту. – Пока, Харт, – произносит она, и я чувствую легкий укол ревности, когда он ей улыбается.

      Ева с самого своего рождения готова была целовать землю, по которой ходил Харт. Но в этом году появилось нечто новое в том, как она произносит его имя. Она как-то по-другому смотрит на его лицо, фигуру, ее взгляд задерживается на долю