И смех и грех. Николай Виноградов

ез пару недель уже на развод подали, – рассуждал Тюля, Гоша Тюлькин, никогда не слышавший о сослагательном наклонении сантехник ЖЭУ, к зрелым годам одолевший-таки знаменитую трагедию Вильяма Шекспира. – Что тёща – Капулетти, что свекровь – Монтекки, две сапоги на одну ногу. Соображал, однако, этот Уильям, правильно насочинял – уж лучше в молодости умереть счастливыми от любви, чем добровольно влачить за собой до старости эти каторжные вериги. «Коротаем мы ночи длинные нелюбимые с нелюбимыми…», – зафальшивил Гоша, напевая песню Надежды Кадышевой.

      Вчера поздно вечером он отвёз на железнодорожный вокзал свою жену с обоими детьми, доверчиво оставившую его одного в квартире, уезжая на целых три недели к своей матери в деревню. Ему до последнего момента не верилось, и он радовался своей свободе, как навозный жук, каким-то чудом вылезший из спичечного коробка, в который его посадил любопытный отрок, собираясь провести эксперимент под названием: «А через сколько времени, интересно, он сдохнет?»

      «Никто с самого утра не обзовёт тебя козлом, свиньёй или каким-нибудь другим мало уважаемым животным. Можно даже втихаря на кухне покурить с чашечкой кофе. Да что там покурить, можно даже купить бутылку водки и выпить её не торопясь не где-то с алкашами в подворотне, занюхивая плавленым сырком, а цивилизованно, за кухонным столом, из рюмочки, а не из одного на всех пластикового стаканчика, – начал он осмысливать своё непривычное бытие, постепенно отодвигая границы свободы всё дальше и дальше, согласно своей природной способности. – В холодильнике закусь – на выбор. Хочешь – капустка квашеная, грибочки маринованные, селёдочка – язвенник бы не утерпел. Какое сладкое слово свобода! – он специально терпеливо ждал до десяти утра. – А вдруг вернётся. У неё не загвоздит».

      К одиннадцати часам терпение у него лопнуло, и он пошёл. «Денег оставила, конечно, щедро, чтоб только-только с голода не помереть, но я же нормальный, а у нормального мужика всегда заначка имеется на такие чёрные дни».

      Планируя купить одну, он отсчитал и сунул в карман денег на четыре, но поступил мудро, взяв всё-таки две, чтоб два раза не бегать. Заглянул по пути в забегаловку, выпить «гадости» для рывка, чтоб размяться. «Народу-то – встать некуда! Сколько, оказывается, в нашей округе свободных, как я».

      ***

      Проснулся среди ночи от кошмарного сна. «Приснится же такое. Будто приехала, а я на диване непереодетый сплю, телевизор включён, на кухне гора немытой посуды и накурено, как в одесском Гамбринусе… Ух, тяжело! Во рту сушняк, внутри бестолковки кто-то молотом по наковальне долбошит. Видать, хорошо вчера напоролся», – поворачиваясь на другой бок он вдруг заметил рядом с собой абсолютно голую спящую незнакомку.

      Женился он поздновато, когда уже плешка на затылке стала проявляться – не мог никак вдоволь нагуляться. Но после свадьбы ни разу жене не изменял, если только мысленно. Перепугался до жути, глазам своим не веря.

      – Э-э, извиняюсь, а вы кто? Здрассьте!

      – А-а? О-ой, не знаю, плохо мне. А ты кто? Давай ещё поспим, а?

      «Значит не глюки, – пришёл он к выводу. – Грех-то какой, Господи».

      – Я Гоша! Слышь, а мы где? – ничего не понимая, он уставился на её голое тело. Та села в постели, и даже в темноте он отчётливо мог видеть её довольно красивую грудь, на которую спускались спутанные длинные волосы. На сонном симпатичном лице молодой ещё женщины, хоть и со страшного похмелья, появилась приятная улыбка.

      – Тюля, привет, – узнала она гостя, адаптировавшись к темноте. – Ну-у, ты супер. Прикури мне сигаретку, пожалуйста, и пепельницу подай… Я Светка, через два подъезда от тебя живу, ты ко мне в гости напросился. Чего вылупился, можно подумать, что ничего не помнишь…

      От её слов у Тюли на голове волосы начали подниматься дыбом вокруг плеши. Жена ему однажды показывала пальцем на эту Светку, проходившую мимо в коротенькой юбчонке, едва прикрывающей трусики, когда он парковался возле подъезда. Ещё подумал тогда: «Ни фига себе, персик в нашем огороде вырос. Повезло какому-то мужику»…

      Как бы отвечая на эти мысли, его жена презрительно констатировала: «С кем только не спала, целый полк наберётся». У Тюли тогда чуть было с языка не сорвалось, что, мол, это он, тот самый, с кем она ещё не спала, и который многое бы отдал, чтобы встать в общий строй этого полка.

      Он дотянулся до пачки сигарет с зажигалкой и пепельницей на столе, не вставая с постели, радостно заметив рядом едва початую бутылку водки.

      – Чё, прямо лёжа курить будем? – удивился он, никогда ещё не курив в таких удобствах. – Слышь, а как я к тебе попал, а?

      – Ты чё, Тюля, действительно не помнишь ничего? Совсем? Как в любви мне признавался, как с женой ради меня обещал развестись? Что, и как нам с тобой хорошо было, тоже не помнишь? Пожалуй, тебе тогда нужно срочно похмелиться. Да и я с тобой, за компанию… Лежи, я сама всё подам…

      Она перелезла через него, специально проелозя сосками своей упругой груди по его носу, из-за чего Гоша чуть было сознание не потерял. Пока она разливала, наклонившись над столом, он, хлопая глазами, разглядывал