Средневековая история. Цена счастья. Галина Гончарова

документы-то все будут по правилам, а Амалия поживет пока под личиной маркизы Ивельен. Пока я чего получше не придумаю, хорошо?

      Питер согласился, а что ему еще оставалось?

      Идиллия продолжалась несколько лет. Эдмон вертелся ужом, избегая помолвок, но когда вопрос встал ребром – махнул рукой.

      Джесси к тому времени уже умерла, у отца с сыном получалось разговаривать, не сбиваясь на безобразную ссору… да и лучше начинаешь понимать родителей, оказавшись в той же ситуации. Намного лучше.

      Эдмон решил поговорить для начала с Джайсом Иртоном. Почему нет? А если уж он воспримет нормально, тогда…

      Результат известен? Более чем.

      Джайс действительно был в ужасе. А хорошо вы соображаете, когда отключаются все мозги? Вот и результат. Два трупа в башне.

      Амалия была…

      Амалии уже не было. Она умерла вместе с Эдмоном. И единственным ее желанием стало – отомстить! А еще…

      Джес, ее мальчик. Он заслуживает трона отца.

      Даже не так. Джес должен стать королем.

      Потому она и берегла ребенка, потому он и рос, как бабочка в золотом коконе, потому и… Дети вообще-то видят такое отношение. И мигом распоясываются до свинства. Что и произошло.

      Эдоард слушал эти откровения с каменным лицом. И думал, что… каким же он был слепым дураком.

      – Когда обо всем узнал Лоран Ивельен?

      – После рождения третьего ребенка. Она же копия Имоджин.

      Эдоард подумал, что Ганц был прав. В груди жгло.

      – Ясно. Дети знают?

      И понял по проблеску в синих глазах: да. Знают. Обо всем. И о своем происхождении, и о своих правах…

      Пол опасно пошатнулся, но Эдоард нечеловеческим усилием взял себя в руки, развернулся и вышел.

      Разговаривать? О чем?

      Да, это его дочь. И в то же время… она безумна. Это видно в каждом движении, каждом жесте… Это уже не человек, но опасная ядовитая гадина.

      Ганц, вышедший вслед за ним, встревоженно смотрел на короля.

      – Ганц, ордер у тебя. Ивельенов – выпотрошить и казнить. Без боли.

      – Всех?

      – Можешь оставить в живых близнецов. Они еще слишком малы.

      – А…

      – Я же сказал – всех. Лорана, Питера, Амалию, троих старших детей. Что неясного?! – Рявканье пробудило боль в груди.

      – Ваша воля – закон, ваше величество.

      – И чтобы ни звука за пределы Стоунбага не уплыло, ты понял?

      Ганц поклонился. Подошел к камину, зачем-то разожженному летом. Достал бумаги, свидетельствующие о браке Амалии Иртон с Эдмоном Ативернским. И только пламя чуть жарче полыхнуло.

      Эдоард одобрил это кивком.

      – Заговор раздавить. Ты сможешь, полномочия у тебя есть. А ко мне вечером с докладом. Тех, кто в столице, начинай брать без шума и пыли. Тех, кто вне столицы… разберемся.

      Ганц поклонился:

      – Слушаюсь, ваше величество.

      Эдоард кивнул еще раз и направился к выходу.

      Больно?

      Ничего,