Лахудра. Виктор Галданов

нити колючей проволоки, натянутые поверх высоченного каменного забора, металлическую сетку внутреннего ограждения и гладкошерстных овчарок, лениво прогуливающихся между стеной и сеткой.

      Они вошли, миновав трое лязгающих железных решетчатых дверей, потом долго оформляли бумаги в кабинете полного, степенного капитана Кузьменко. Читая сопроводительные документы и занося в журнал данные на вновь поступившую, Кузьменко важно шевелил густыми, пшеничными усами и хмурил соболиные брови.

      Капитан был красив южно-славянской красотой и считал, что судьба несправедливо обошлась с ним, заставив сменить должность следователя на место охранника этих… этих… и слова-то путного не подберешь, в общем, предел всему… И за что все эти качения? За две-три зуботычины, которых плюгавому гаврику хватило на сотрясение мозга, а потом и на инсульт?

      И, с неодобрением глянув на Мышку, капитан со вздохом сказал Владику:

      – Грю, что ж она с человеком-то делает, судьба индейская? Другая на ее месте еще в куклы играет, а эта вон, уже четыре креста подхватила – это что? Это порядок, а? Или вот, скажем, он вдруг безо всякого перехода стукнул кулаком по столу: – Вот, скажем, заслуженный человек, награды имеет, двадцать шесть лет, можно сказать, кровь проливал за общее дело, а его судьба так вот берет и… – он горестно махнул рукой.

      Владик, в свое время читавший гранки сильно смягченной статьи, из-за которой оборвалась карьера капитана, был весьма удивлен, встретив его на «даче», он по молодости лет считал, что после разоблачения таких фактов человек обязан либо застрелиться, либо отправиться в тюрьму. Но прошло время, и он свыкся с существованием Кузьменко, даже научился поддерживать с ним разговор, правда, не столько словами, сколько мимикой и односложными междометиями типа: «да уж» и «хм-м-м», и потому был немало удивлен, услышав слабый, но донельзя ироничный голосок, сочувственно произнесший:

      – Не-е-поря-а-а-док…

      Оба взглянули на Мышку. Но та, понурившись, сидела на стуле и задумчиво качала ногой…

      6

      Они проходили через КП, когда им встретилась молоденькая и прехорошенькая девушка, почти девочка лет пятнадцати в неряшливом старом платье, явно с чужого плеча. Следом за ней шла смуглая и черноволосая женщина лет пятидесяти, похожая на цыганку, увешанная изобилием бус, щеголявшая золотом на зубах, в ушах и на пальцах. Их сопровождала дежурная медсестра Анна Петровна.

      – Ой, Владислав Евгеньевич, скоро сюда грудных младенцев возить будете, – хихикнула девушка.

      – На волю, Савельева? – спросил Владик, он был непривычен и оттого слегка смущался и краснел, когда его называли по имени-отчеству, особенно в присутствии лиц старших по возрасту.

      – А как же? – весело сказала Таська. – Вот, мама за меня поручилась.

      Женщина с цепочками сердечно улыбнулась Владику. Когда они вышли, молодой человек спросил:

      – Анна Петровна, это и в самом деле ее мать?

      – Понятия