Страх звёзд. Василий Владимирович Воронков

ты какой-то сегодня! Я уж думал, сейчас как раз к слезливым мольбам перейдёшь.

      – А что, это поможет?

      Насир пробормотал что-то себе под нос.

      В отличие от Томаша, он раньше летал на коммерческих бакарийских кораблях – однако, начав карьеру с должности второго пилота, закончил её во всевозможных чёрных списках, которые только есть на Бакаре. Это, разумеется, ставило крест на дальнейших полётах. Сам Насир не особенно любил распространяться о прошлом, хотя пару раз, налакавшись тинктурой, обмолвился, что не сходился, адыр его елдыш, характерами с руководством. Учитывая страстную любовь Насира посылать всех по малейшему поводу к херзац матерах, Томаша это ничуть не удивляло.

      – Ты же знаешь, – сказал Насир, – я, кроме как летать, ничего толком не умею, а сейчас не до полётов, конечно. Но ваша затея мне не нравится. Что на этом грузовозе могло произойти – один елдыш знает! Как он вообще за пределами сектора оказался? Чего десять лет делал? Почему обратно повернул?

      – Да всё, что угодно может быть. Гравитация, например. Притянуло его обратно. Или искусственный интеллект дал сбой.

      – А если он ещё раз, как ты говоришь, даст сбой? Нас там не раскидает по всей галактике?

      – Я же говорил. Чуть что не так – сразу возвращаемся. Риски определённые есть, конечно, но когда у нас без рисков было?

      Насир несколько раз кивнул и присосался к трубке.

      – Ты сам-то этой шармуте веришь? – спросил он сквозь дым.

      – В смысле?

      – На кой елдыш мы ей сдались? За такие деньжищи могла бы целую экспедицию снарядить вместо того, чтобы нанимать трёх алкоголиков на консервной банке.

      – Одного алкоголика, – поправил Томаш. – И двух сочувствующих ему товарищей.

      – Херзац тебя!

      – Вообще ты всё правильно говоришь, только я ответы на эти вопросы не знаю. Может, не согласился никто. Она мне сказала, что организовать вылет гражданского бакарийского корабля сейчас не в состоянии, а нас выпустят, вроде как репатриация получается. Правда, я этой ерунде не верю ни разу. Тут каждый день, – Томаш прищурился, глядя на небо, – целый рой блох этих летает.

      – А в чём дело тогда? На кой мы ей сдались?

      – Не согласился больше никто.

      – Даже за двенадцать миллионов?

      Томаш не ответил. Насир выдохнул через ноздри искристый дым.

      – Слушай, – сказал он, – а вдруг там другое что, а не этот елдыш потерянный?

      – Что, например?

      Насир пожал плечами.

      – Я пока проблем особых не вижу, – сказал Томаш. – Прилетим, улетим. Стыковаться – это уже программа максимум. Мотаться на такое расстояние опасно, конечно, но нас вроде это раньше не останавливало.

      – Нас это раньше не останавливало, потому что раньше всего этого херзаца не было! – Насир погрозил в небо трубкой. – Да ты бы и раньше на такое не согласился, если бы мы здесь не застряли.

      – Ты чего от меня хочешь? – застонал Томаш. – Душераздирающих признаний? Да, не согласился бы. Но то было раньше. А сейчас – мы здесь.

      Вдалеке,