Сошедшие с ковчега. Гарри Зурабян

в состоянии переломить ход событий. А события таковы, что грозят полностью уничтожить человека, сделать его изгоем…

      – Простите, Георгий Георгиевич, что перебиваю, но мне знакомо подобное состояние. Видите ли, мне приходилось работать за границей. Мое окружение было враждебно настроено по отношению к России. Естественно, я пребывал в этом обществе не как ее поданный. Поэтому мне известны ощущения человека, который вынужден скрывать свои истинные мысли и чувства. Хотя, в отличие от меня, вы находитесь в более незавидном положении. Тяжело жить среди своих с клеймом предателя, зная, что это не так.

      – Речь не только обо мне, – напомнил Лазорян. – Мне невыносимо смотреть, как страдает Анастасия. От нас отвернулись почти все.

      И с отчаянием повторил:

      – Все! Даже в отношениях с близкими чувствуется холодность и отчужденность.

      Не сговариваясь, они вновь неспешно двинулись вперед.

      – Понимаю, – сочувственно произнес Румянцев. – Тем не менее, я не вправе что-либо скрывать от вас. Должен заметить, возможно, вас ждут более неприятные вещи. Хотя искренне желаю, чтобы чаша сия вас миновала.

      – О чем вы говорите? – повернулся к нему Лазорян.

      – Может статься, что с вашей стороны последует несколько необычная реакция. – И тут же поспешил заверить Георгия: – Но мы полагаем это нормальным. Иначе говоря, нормально ожидать ответной реакции человека на мнение общества, объявившего его, как вы выразились, изгоем.

      – Что за реакция? – все еще не понимая, уточнил Лазорян.

      – Ненависть, Георгий Георгиевич, ненависть, – вздохнув, ответил Румянцев. – Уязвленное самолюбие и гордость могут сыграть с вами злую шутку. Здесь бессмысленны советы либо увещевания. Вы сами должны преодолеть этот рубеж.

      – Но как? – ошеломленно воскликнул Лазорян.

      – Постарайтесь отнестись к происходящему хладнокровно и взвешенно. Не забывайте о своей миссии и той цели, что поставили перед собой.

      – Миссия, – немного успокоившись, повторил Георгий. И с горечью усмехнулся:

      – Звучит как мессия.

      Но следом сконфуженно пробормотал:

      – Простите, кажется, я сказал глупость.

      – Наша работа и правда схожа с миссионерской деятельностью, – между тем продолжал Румянцев. – Вижу, вы удивлены. Но если не принимать во внимание внешние атрибуты, а сравнить суть, найдется немало общих черт. Мы – одиночки, живем и умираем безвестными. В то же время мы – первые, до подхода, образно говоря, ударных сил, вступаем на запретную, неизвестную территорию. Разведка и контрразведка существуют с давних времен. Их успехи или поражения зачастую находятся в прямой зависимости от таких понятий, как жизнеспособность целых государств и народов. Ведь официальная дипломатия – лишь видимая часть огромного айсберга под названием «политика». Что касается наших служб, они – скрыты глубоко под водой. Мы не имеем права выступать открыто, обнаруживать себя. Таким образом, окруженные завесой тайны, нередко становимся объектом грубых нападок, общество