Трогать нельзя. Мария Зайцева

по телу, заставляя сжимать пальцы на его плечах сильнее, сердце рваться из груди, бумкать неровно, с перерывами.

      Я не помню, когда успеваю обхватить его ногами, когда он подтаскивает меня под попу еще ближе, сжимая с такой силой, что дышать невозможно, больно и тяжело.

      Но это все неважно.

      Важно, что его губы – именно такие, как я и думала, твердые и опытные, его руки – горячие и сильные, его сердце – бьется так, что больно становится.

      А самое главное, что теперь я точно знаю, он не видит во мне сестру. Сестер так не целуют. Даже если их очень сильно любят.

      Я с упоением отвечаю на самый первый, самый правильный в жизни поцелуй, а в голове все звучат строки песни, уже давно переставшей играть:

      «Сделай так, чтоб я снова была в порядке».

      Я – в порядке. Ты пришел, и я в порядке.

      Мой выпускной все же завершается правильно.

      Рассветом новой жизни.

      Глава 4

      Я останавливаюсь возле дома, где живем мы с Таткой.

      Я на пятнадцатом, она – на десятом. Посте гибели родителей я продал дом и купил здесь нам с ней жилье. Ее квартира пустовала, пока Татке не исполнилось восемнадцать, и я официально перестал быть ее опекуном.

      До этого момент мы жили вместе. И да, это было, сука, то еще испытание. Последние три года – точно. Вдвойне. Втройне, бл*.

      Я ссаживаю сестру с байка, избегая желания задержать руки чуть подольше на тонкой талии. Она, кажется, даже умудрилась слегка задремать во время поездки, хотя это немыслимо, когда на байке вторым номером едешь. Но не в случае Татки, естественно.

      Колян заруливает с нами в закрытый двор, снимает шлем и щерится на то, как я плотнее запахиваю на сестре куртку и шлепком по жопке отправляю ее к подъезду.

      Еще бы, гад, разве пропустит развлечение!

      Татка, еще в полусне и алкогольном дурмане, оборачивается к нему и тоже улыбается:

      – Коля, в гости зайдешь?

      – Коля в гости не зайдет, – обрываю я его желание ляпнуть в очередной раз невпопад. – Пошла к подъезду, зараза мелкая, и ждешь меня.

      – Да пошел ты!

      Татка показывает мне средний палец и гордо топает домой, Колян любуется охренением на моем лице, которое нечасто увидишь, и авторство всегда одно и то же. И я бы сорвался следом и показал наглой, поверившей в себя сестре, что не стоит злить большого и страшного брата, но, подозреваю, что Колян именно за этим цирком и остался понаблюдать.

      Поэтому я только провожаю прищуренным взглядом крепкую жопку в коротких шортиках, даже мысленно не позволяя себе залипать на вид, прикидывая, как бы ее наказать. Так, чтоб забыла вообще, каково это – злить меня и выдергивать из постели среди ночи. Так-то я уже старый стал для этого!

      Потом разворачиваюсь к Коляну и успеваю заметить, что этот скот прямо-таки облизывается на стройные ножки Татки. Смотрю на него, очень выразительно, подняв бровь. Совсем ты, парень, берега попутал.

      – Куда ты пялишься, сучонок? – не выдержав все же, спрашиваю его.

      Ласково так. Нежно даже.

      Он от моей нежности ежится, и тут же теряет интерес к Таткиным конечностям.