Мышка для Тимура. Мария Зайцева

сегодня. – Я вздрагиваю, пытаюсь что-то сказать, как-то помешать неизбежному, но Тимур спокойно прижимает палец к моему рту, чтоб молчала. Большой палец. Он скользит по губам, приоткрывая их, чуть ли не силой. А у меня нет воли противостоять. Все ужасно, все просто за гранью сейчас. И стыдно! Стыдно!!! – а этот номер забудь, понятно?

      Тимур отключается, смотрит на меня выразительно очень, пальца от губ моих не отнимает… Пытаюсь увернуться, но он прихватывает за подбородок. В этот раз не миндальничая. Жестко.

      Смотрит на пришедшую смс, пересылает ее кому-то. Потом набирает с моего номера.

      – Витя? Пробей мне все по этому счету и распечатку по номеру, с которого я звоню. Да. По счету надо посмотреть движение… И РАСПЛАТИТЬСЯ. Да. Именно так. Все.

      Он отключается, передает мне телефон. И одновременно – скользящим движением от подбородка – ладонь перетекает на затылок, прихватывает аккуратно собранные в прическу волосы вместе с наколкой горничной, тянет ближе.

      Подчиняюсь, раздавленная произошедшим, мелко перебираю ногами, тяну за собой тележку, в которую мертво вцепилась, не оторвешь.

      Его пальцы, жесткие такие в моих волосах, мягко поглаживают основание шеи сзади, так, что делается горячо и больно внутри, глаза становятся более искрящимися, довольными, а голос поражает мягкостью:

      – Ну что, Мышка… Пошли?..

      Глава 2

      За полтора месяца до…

      Москва

      Поезд стучит колесами, ту-тук, ту-тук, ту-тук… Сердечный ритм напоминает. Ровный и спокойный. Не зря говорят, что в поездах хорошо спится, чистая правда. Наверно, этот перестук колес как-то синхронизируется с душевным настроем, помогает успокоиться.

      И я спокойна.

      Смотрю в окно, и в голове почему-то стих Некрасова про железную дорогу. Как там у него начинается? «Славная осень»?

      Да, пожалуй, и в самом деле славная…

      Но пока еще не осень, пока еще лето. Август.

      В средней полосе – самый разгар, самое веселье.

      Мама не пускала, говорила, что надо на огород сгонять, картошку, там…

      Я старательно не слушала. Надо ей – пусть сама гоняет. Когда просохнет. Вернее, если.

      Раньше этот дурацкий огород, до которого от нашего поселка еще пилить нужно час на разваливающемся от старости автобусе, держался исключительно за счет моих усилий и моей совести.

      А теперь…

      Сгниет, наверно, картошка.

      Или соседи добрые выкопают…

      Для своих нужд.

      Сердце начинает неровно стучать, и, словно в тон ему – дробно усиливается перестук колес.

      Нет-нет-нет!

      Зажмуриваюсь. Не жалеть! Ни о чем не жалеть!

      Не о чем тебе там жалеть, Вика.

      По крайней мере, тебя-то точно не пожалеют. «Останься еще на годик, – упрашивала мать два года назад, – вот Витька школу закончит…»

      Потом – еще на годик…

      А потом…

      А потом я поняла, что теряю запал, который горел, начиная со средней школы и максимально усилился в старшей. Что постепенно начинаю привыкать, находить плюсы