Путешествие ко святым местам в 1830 году. Андрей Муравьев

раненый на суда; ряды храбрых сподвижников редели вместе с зубцами башен, срываемых ударами тяжелых камней; толпа же врагов час от часу сгущалась под стенами. В сие решительное мгновение дикие вопли раздались со стороны Влахерн. Изумленный государь обращает к ним смятенный взор: дворец его объят огнем, враги свирепствуют в его столице – судьбы его царства уже сбылись! Все кончено и для владыки; он только ищет смерти, он жаждет ее от руки единоверцев; отчаянный, громко кличет подданных: «Неужели нет здесь христианина, чтобы умертвить своего владыку!». И нет ему ответа, все устремились в бегство; один он, скопивший в себе весь дух своего народа, развенчанный, тоскует над обломками царства; два турка взбираются по обрушенным стенам и, как простого воина, сражают последнего императора Востока.

      Я посетил твердыни Царьграда. От моря и до залива я шел священной стезей их развалин. Зеленый плющ, роскошно увиваясь вокруг уцелевших зубцов, подымается на вершину некогда неприступных башен и, увенчав мирным венком их ветхое чело, распускает по ветрам свои легкие плетеницы. Густая зелень заглушает глубокие рвы, как будто земля, утучненная кровью, одна только воспользовалась ее тщетным пролитием. Кипарисовая роща, осеняя около стен обширное кладбище, закрывает поле брани, где столько раз разбиваемы были станы осаждавших, и придает особенную мрачность сим величественным твердыням; подобно могильной ограде, они отделили мертвых от тех, которые внутри столицы давно уже отжили духом. Два великие призрака восстают с двух краев пустынных развалин: призрак первого Константина с семи башен и призрак последнего – из Влахерн. Они одни наполняют собой сие грозное поприще смерти, где погибло не одно бренное поколение, но одиннадцативековое царство. Люди не в силах возмутить могучего отдыха сих роковых обломков; его только может нарушить падение другой державы, которую взвесит дивная рука Провидения и найдет легкой подобно Вавилону.

      С молодым сыном посланника Сардинского, маркиза Гропалло, у коего в доме я был ласково принят, осматривал я все замечательные остатки Византии. Часто заставали нас зимние непогоды в конных прогулках наших на дальнем заливе Сладких вод или на краю пространных стен, у семибашенного замка, и заставляли искать приюта в какой-либо хижине мусульманской. Иногда, скитаясь по окрестностям с жаждою новых открытий, мы находили великолепные водопроводы, смело перекинутые через глубокий овраг, и с удивлением смотрели, как великий зодчий Св. Софии соединил горы двумя ярусами исполинских арк или как ему в подражание славнейший из султанов Солиман воздвиг для течения водного целый ряд бесчисленных арк, издали подобный необъятной колоннаде, которая с двух сторон вросла в землю. Часто ночь застигала нас на стогнах засыпавшей столицы, в коей с закатом солнца заключают железными решетками бесчисленные базары, и мы принуждены были дальними изгибами тесных улиц искать себе дороги к морю, деньгами и просьбами открывая решетки или городские ворота,