Миссия Агдам. Ток Син

она назвала мир Антона. По её словам, союз двух противоположных начал создаёт ощущение объёма, усиливает вкус и сочность существования.

      – Ты у меня не мужик, а метафора, – многозначительно сказала Муза, подавая яичницу из двух яиц и сосиску на завтрак после первой ночи.

      – Загадка? – попытался отшутиться Антон.

      – Скорее казус. Маленький, – усмехнулась она и на следующий день подарила широкие штаны со словами: «Душе мужика нужен простор и воздух» – при этом его любимые дутики брезгливо порвала пополам.

      Муза была из категории «редкая красавица» и умела властвовать. Чаще одними глазами. Обычно знают, что муза – богиня и отрицать её божественность опасно. Тупым же Аполлоновна намекала, что её выгнали не только с неба, но и из ада. Действовало. Местные мужики звали её «дуче», боялись и уважали больше участкового.

      И при этом она не была религиозна. Её любимый аргумент – «если кто-то создал человека, то это женщина, а не мужик».

      – А что, если Бог – женщина? – размышляла вслух она, величественно положив свой первый волевой подбородок на мягкий второй. – Все вы, мужики, будете гореть в аду за своё желание доминировать.

      Антон слушал богиню спокойно, признав главным смыслом жизни битву пороков и добродетелей. То, что били только его, переносил стоически, покинув плоть и наблюдая со стороны, из-за шкафа. Так он привык жить вне тела и даже прятаться в кота. Во время экзекуции ненавидел себя, свою смиренную беспомощность…

      Периодически Муза требовала от него ответа на вопрос: «Ты меня любишь?» Он согласно кивал, но при этом вспоминал слова Ландау: «Когда собака привыкает к человеку, говорят, что она его любит».

      В общем, они друг друга любили.

      И тут грянул гром.

      Антон был в запое, жёг написанное и заснул, оставив последний листок на столе. А там:

      «В зал вошла Муза. Наложницы рыдали вокруг камина, смотря на то, как Дон бросает листки романа в огонь.

      – Ты что делаешь, придурок?! – Муза вырвала из рук потерявшего рассудок Дона роман.

      – Критики запретили мне писать про Жуана, – мрачно прошептал Дон, обречённо смотря на пламя».

      – Ну как тебе? – чуя неладное, спросил несчастный.

      Муза, хищно принюхиваясь, зловеще тихо произнесла:

      – Ты жёг рукописи?

      – Они никому не…

      Звонкий удар сковородки удалил всё лишнее из его головы.

      – Идиот, смени просто Жуан на Бон и пиши дальше!

      – Бон-н-н…– пропел Антон, качаясь в такт звону в голове. – Хорошо звучит. Да, сковорода – это сила! И исправляет, как могила… Похоже, я стал поэтом, в рифму говорю… срам-то какой!

      Муза, брезгливо фыркнув, уплыла.

      ***

      – Вот так. А я сейчас пытаюсь помочь бедняге вернуть разум и найти смысл жизни, но он ничего не ищет.

      – Наверное, боится его.

      – Он всего боится. А теперь ещё и поэт. Так что в процессе глубокой личностной трансформации. Я же во всей красе познаю от него классиков: «Поэт – такой человек, который умеет красиво быть несчастным».

      – И зачем ты его в своё время