Тревожное эхо пустыни. Ольга Володарская

прокисший, но он оказался свежим, насыщенным. Рискнул испробовать гуляш. Тоже хорошо. Абдула сунул ему кусок хлеба, чтобы Правдин обмакнул его в подливку.

      – Очень вкусно, – констатировал он.

      – А ты сомневался? – хмыкнул Хома. – Я отлично готовлю. У слепых другие чувства обостряются, и я лучше улавливаю вкус, запах.

      – Ты всегда умел кашеварить, – возразил Абдула. – У тебя талант.

      – Да, нужно было стать поваром. Был бы сейчас здоровым, толстым, богатым. И наверняка женатым на какой-нибудь молоденькой цыпочке… Но я хотел защищать родину от врагов! – Хома шарахнул кулаком по столу. Посуда на нем подпрыгнула. А Димон подскочил на своем табурете. Только Абдула не шелохнулся. – Идея была во мне. Патриотизм. Огонь. Жажда справедливости.

      – Все это в тебе по-прежнему есть, – успокаивающе похлопал друга по плечу Абдула. – В этом никто не сомневается. Ты дай молодому человеку сказать, зачем он пришел.

      – Знаю, зачем. Налей-ка мне.

      – Нет, вы не знаете, – бросил реплику Димон. Тарелку он отодвинул, а компот решил допить.

      – О давно забытой войне хочешь побеседовать, так? Мне же звонили из ветеранского центра, а им из московского. О тебе говорят.

      – Меня интересует конкретная личность. Женщина, что служила вместе с вами. Ее звали Серафимой. Вы должны ее помнить. Она санитаркой была при медчасти десантного батальона.

      Хома протянул руку, чтобы взять бутылку. Не промахнулся. И ни капли не пролил, наполняя свою стопку.

      – Как она выглядела? – спросил он, опрокинув в себя водку.

      – Славянская внешность, плотное телосложение. У меня есть фото, но вам, к сожалению, оно не поможет.

      – Абдуле покажи.

      Правдин достал телефон, открыл скан снимка из альбома Лауры. Друг Хомы глянул на него.

      – Обычная девушка. Даже не знаю, как ее описать. Пухленькая, светленькая, круглолицая. Волосы длинные, в косу заплетенные.

      – Нет, что-то не припоминаю…

      – У нее была на руке татуировка с написанными вязью строками из…

      – Стихотворения?

      – Точно! – обрадовался Димон.

      – Да, была такая девушка. Она обожала какого-то афганского поэта. Постоянно таскала при себе его книгу. Декламировала стихи. Была немного странной. Поэтому наколола на руке не номер части или звезду, как остальные, а слова на пушту. Ее за это могли наказать. Вражеский язык как-никак. Вдруг пропаганда, призыв к убийству?

      – Не наказали?

      – Не успели. На нас духи напали. Многих тогда убили, кого-то ранили, меня в том числе. А некоторых в плен взяли. Среди них и Серафима была.

      – Она в списках пропавших без вести. – Пока Димон ничего нового не услышал, а хотел бы. Зря, что ли, такой путь проделал? Только ради отдыха на море? Но не до него сейчас.

      – Убили ее день на третий. А то и раньше. После того как по кругу пустили. Может, и не по одному.