Клиффхэнгер. Настасья Астровская

делалась его улыбка.

      «Здесь будет город заложен!» – язвительно сказал он себе и возненавидел себя пуще прежнего.

      «Я напишу, я напишу! – мысленно передразнил сам себя Басин. – Да уж. Написал. Писатель!..»

      Писатель едет к морю по самым понятным причинам, вот что. Он либо влюблен, либо ищет вдохновения, либо в ссылке, либо умирает от чахотки, что абсолютно ясно и логично.

      Зачем же едет Лев Басин?

      Ах, сколько в мире вопросов!

      Что делать? Куда идешь? Где ты спала прошлой ночью? Кто подставил кролика Роджера? Ну почему? Зачем неудачник Басин едет к морю?

      «Не с того начинаешь, – сурово оборвал себя Басин, отправляясь с кружкой за кипятком. – Кто так завязывает истории ? Так даже петлю не завязывают, а, разве что, завязывают с карьерой писателя… Вот кто твой главный герой? О чем вообще эта история, можешь сказать одним предложением? Автор, бллин…»

      Don't question my authority or put me in a box

      'Cause I'm not

      Ладно. Ладно.

      Это история о Лёве Басине, который мечтал написать сценарий_всей_своей_жизни, но столкнулся с тем, что жизнь сама написала сценарий, который, может быть, устроил бы даже киноакадемиков – но совсем не устраивал несостоявшегося автора.

      Ну, право, а как тут быть довольным? По логике Басина, сценарий должен содержать разного рода отсылки, и если сам Лёва умело отсылал к Достоевскому, то жизнь упорно отсылала его туда, куда ай, да Пушкин! отсылал Федора Толстого.

      Еще, конечно, нужны были сильные и интересные персонажи. В идеале они должны были что-то переосмыслить к финалу и начать жить хорошо, правильно, по совести. Ну, или как получится. Но все характеры были черт пойми что, да и куда им развиваться в этих бесчисленных жизненных измерениях? Мотивация у всех была сомнительная, а логика, кажется, вообще забывала приходить на общие собрания.

      Ну, что ж. Лев стал писателем рано, еще не совсем осознанно. В пять лет он написал свою первую книгу. В ней было четыре страницы.

      Три неожиданных сюжетных поворота, все буквы Е в обратную сторону и – картинки. Одна другой лучше.

      Мама читала сей опус вслух с выражением всем друзьям и соседям. И даже смеялась всего по шесть раз за страницу.

      Слушатели вытирали платочком глаза, хлопали себя по коленкам и бились головами о стол.

      А потом говорили:

      – Будет писателем! Точно!

      – Не сглазьте! – смеялась мама.

      «Не сглазили, – недовольно констатировал Лева спустя пятнадцать лет. – Накаркали, блин…»

      Когда пришло время выбирать профессию, Басин вдруг понял, что кроме привычки постоянно писать какие-то вещи разной степени паршивости, не приобрел никаких ценных навыков.

      Впрочем, навыки, конечно, можно было получить и потом. А вот то, что у Левы отсутствовал какой-либо план, точно было проблемой.

      Он сам себе удивлялся: сюрпризы ему нравились только на день рождения, а в остальные дни нужно было точно знать, что его ожидает. Но он почему-то шел, куда глаза глядят, будто дорога сама знает, куда ему нужно.

      Да и потом, случилась же с Басиным еще Янка Медведева из «В»-класса. Они уже два раза расставались, и дело шло к третьей серии отношений. Во всяком случае, когда были на дне рождения у Гуся, Лева полез к Янке целоваться, а она была очень не против.

      Проскальзывали какие-то расплывчатые мечты о свободной и радостной взрослой жизни.

      А еще пьеса. Нужно же было попробовать себя в драматургии.

      Да и вообще… Написать все контрольные. Сдать экзамены. Морально подготовиться.

      Или ну его? Идти сразу работать. Или на заочку – куда угодно.

      Слишком много всего…

      Однажды Басин решил посоветоваться с другом Пашкой, который уже прошел этот поворот и учился на втором курсе юридического.

      Тот внимательно выслушал Левины невнятные терзания и сказал вдруг:

      – А что тебе подсказывает внутренний голос?

      Лева озадачился.

      – Который из?

      У него было три внутренних голоса.

      Один звался Злобный, и он вечно все портил. Он говорил гадости, все запрещал и так часто пользовался сарказмом, что перестал уже воспринимать нормальную речь.

      Когда Леве было пять, он шептал:

      – А теперь возьми эту штуковину и выкинь в окно. А что, ты же дурачок все равно! Мама сама сказала…

      Когда случилось пятнадцать, он говорил:

      – Ты правда думаешь, что ты чем-то отличаешься от остальных? Что ты особенный? Да ты тот самый придурок, который сидит в углу, и никто с тобой не хочет общаться. Все так говорят.

      В двадцать пять он бесновался:

      – У тебя нет ничего! И не будет! У тебя нет никаких талантов, все, что происходит с тобой хорошего – чистая случайность!

      Еще он говорил «свинья», когда капнешь на штаны вареньем, «тупица», когда забыл, куда бросил