Маньчжурские стрелки. Богдан Сушинский

верен себе».

      – Вспомните, как сложно и неброско начинал свой путь в идее национал-социализма Гитлер. В каких условиях, в тюремной камере, создавал свой основной труд. Как боль души, ложились его раздумья на страницы выдающейся исповеди «Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости»[16]. Лжи, глупости и трусости, князь Курбатов. Так вот, мы с вами для того и основали свой союз, чтобы не дать славянской нации окончательно погрязнуть во лжи, глупости и трусости. Основали, заметьте, здесь[17], неподалеку от Тибета и Гималаев, где нашли приют вышедшие из Атлантиды Великие Посвященные – арии. И откуда взошло, озаряя знамена белой цивилизации, бесконечное колесо веры Бомпо.

      – Извините, господин полковник, но с трудами и философскими взглядами Гаусгоффера[18] и Блаватской я знаком достаточно хорошо.

      – Разве я в этом сомневаюсь? – вновь оглянулся Родзаевский, озаряя аристократическое лицо благородной салонной бледностью. – Разве посмел бы усомниться в этом, князь Курбатов? Сейчас я веду речь не о ваших знаниях, а о ваших убеждениях. О вере.

      – Вы правы, – мрачно согласился ротмистр, задумчиво помолчав перед этим. – Я почему-то больше заботился о закалке тела, а не духа.

      – Искренность ваша похвальна. Отбросьте все лишнее. Вы, Курбатов, именно вы и есть тот сверхчеловек, к идеалу которого стремимся все мы, арии. Взгляните на себя. Соизмерьте свою силу, свой интеллект, духовные возможности… Вы не имеете права погубить себя рутиной обыденного бытия, князь. Вы созданы для великой идеи. Приходится сожалеть, что до сих пор прозябаете здесь, на азиатских задворках, вместо того, чтобы блистать во дворцах европейских столиц, потрясая Европу своей храбростью. Кажется, я знаю человека, с которым вы обязательно должны подружиться, который поймет и воспримет вас, как никто другой.

      – Мне известно его имя?

      – Имя да – известно. Я имел в виду штурмбаннфюрера СС, личного агента фюрера по особым поручениям Отто Скорцени, который в свое время блеснул в Вене, затем немного поугас, но сейчас о нем, похоже, опять вспомнили. Теперь он возглавляет диверсионную школу, расположенную неподалеку от Берлина, в старинном рыцарском замке Фриденталь, а также руководит отделом диверсий Главного управления имперской безопасности. Словом, наш с вами коллега.

      – Попытаюсь встретиться с ним, – охотно согласился Курбатов, довольный тем, что фюрер-полковник оставил в покое его персону.

      – Простите, что вмешиваюсь в разговор, – неожиданно подал голос доселе молчавший шофер. – Если я не ослышался, вы, князь, упомянули имя генерала Гаусгоффера, поклонника Игнация Лойолы, к тому же прекрасно владеющего истинами буддизма.

      – Не ослышались, – сухо подтвердил Курбатов, недовольный тем, что водитель тоже решил продемонстрировать свою осведомленность.

      – Хотел бы предупредить, что полковник Исимура прекрасно знаком с работами Гаусгоффера и нередко цитирует их.

      – Вот за эту подсказку спасибо.

      – И

16

«Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости» – таковым было первое название книги Адольфа Гитлера, известной как «Майн кампф» («Моя борьба»).

17

Имеется в виду свастика.

18

Генерал Карл Гаусгоффер – профессор, предсказатель, один из идеологов фашизма. Существует мнение, что именно он, человек, много путешествовавший по Азии, изучивший японский язык и тибетскую культуру, изобразил свастику в качестве символа фашизма. В 1946 году он покончил жизнь самоубийством, соблюдая при этом ритуал самураев, то есть способом харакири.