Сумеречный Фронтир. Никита Баранов

быть орудием убийства таких же марионеток, чтобы потом, если судьба будет к нему благосклонна и он вернётся домой живым, Клод никогда уже не смог адаптироваться к обычной размеренной жизни из-за пережитых ужасов войны!

      В довершение пламенной речи моя жена стукнула кулаком по подносу, и всё его содержимое тут же оказалось разбросано по дивану и полу. И если бутылка осталась цела, пусть и немного потеряла своего содержимого, то вычурные резные бокалы этого гневного припадка не пережили. Лора, скривив гримасу недовольства, что-то прорычала, и резко встала с дивана, собираясь немедленно уйти в свою комнату. Но, случайно взглянув на входную дверь, впала в ступор, и теперь на её лице читалось нечто вроде удивления или даже страха. Широко распахнутые глаза, слегка приоткрыт рот. Я проследил направление её взгляда и увидел на пороге того, кого ожидал увидеть сейчас меньше всего на свете.

      – Громмер? – нахмурился отец. – Что… что ты здесь делаешь?

      Брат был пьян, это читалось в его слегка дрожащей стойке, стеклянных глазах и пунцовых щеках. Он сделал шаг вперёд, медленно поклонился нам, и вежливо, хоть и чуть запинаясь, спросил:

      – Я могу войти?

      – Конечно, ты можешь войти, – кивнул отец, переводя взор то на Грома, то на налитое злостью лицо Лоры, то на безразличную мину матери, то на мои ладони, стыдливо прикрывающие мою мимику.

      Братишка медленно, стараясь удержаться на ногах, прошёлся по гостиной, с неподдельным интересом осмотрел её убранство и подошёл к нам. Папа, какие бы у него сейчас не копошились в голове мысли, официально обнял своего сына и усадил его на диван рядом с собой. Мама же, демонстративно фыркнув, не произнесла ни слова. Лора, тихо выругавшись, опустилась на своё место. Возникла неловкая пауза, которую зачем-то (и очень зря) с глупой улыбкой на лице решил прервать Гром:

      – Ну, вот вся семья и в сборе!

      – Да катись оно всё пропадом, – прошипела моя жена, поднимаясь с дивана и поспешно удаляясь в свои покои.

      – Лора! – грозно бросил ей вслед отец, но та не обратила внимания и где-то в конце коридора на втором этаже громко хлопнула дверью.

      – Опять этот недомерок всё испортил! – закричала мама. – Эодар, проучи его как следует и вышвырни за порог, пока я не сделала этого сама!

      – Матушка! – повысил я голос. – Немедленно прекрати!

      – Да, матушка, хватит! – искренне вторил мне брат. – Я решил, что мне надо с вами проститься, ведь мы – моя семья.

      – Бандюги и алкоголики твоя семья, а мы тебя все знать не хотим!

      – Сандра, – рявкнул отец, но затем сбавил тон. – Ты не перебрала ли с вином? Не пойти ли тебе вздремнуть?

      – Прости меня, Гром, – шепнул я брату, покачивая головой. – Зря я тебя надоумил на этот поход.

      – Ничего, – нарочито громко ответил Громмер. – Ты хотел как лучше. Ты ведь не виноват, что наша мать – абсолютно чёрствая и бездушная эгоистка, которой важно лишь то, что о ней станут говорить в её якобы знатных кругах. А сын-отщепенец не очень хорошо