Дворецкий для попаданки. Ульяна Гринь

что выполнила свой долг по собаке, а мне не хотелось никуда идти без Клауса. Ну почему же он меня не узнаёт? А может, Клаус обиделся, подумав, что я его бросила? Ведь мы всегда вместе, всегда!

      – Миледи…

      – А как вас зовут? – спросила я девушку, чтобы отвлечься от мучительных вопросов, и та уставилась на меня выпученными от изумления глазами. Пролепетала:

      – Миледи, ведь три года уже… Я же ваша камеристка… Я Лили Брайтон!

      – А, ну да, – пробормотала я, чтобы она ещё больше не волновалась. – Ну да.

      – Пойдёмте в дом, миледи!

      Я подчинилась. А что ещё можно было сделать? Нет, можно было, конечно, ещё закатить истерику, чтобы меня вернули туда, откуда взяли, но отчего-то казалось, что эта Лили Брайтон вообще не в курсе дела.

      Спокойствие, Тося, только спокойствие!

      Я обязательно вернусь домой, потому что тут красиво и хорошо пахнет, но дома лучше.

      Мы поднялись по высокому каменному крыльцу к основательным дубовым дверям, и Лили потянула за ручку. Дверь оглушающе заскрипела, словно протестуя против такого к ней отношения. А ведь мы ей ничего не сделали! Я осторожно вошла в дом.

      Точнее, в холл. Мама дорогая, потолки! Высота, наверное, метров пять! Это ж как тут должно быть холодно зимой! А обстановка, обстановка! Я такую видела только в музеях. Ковёр на полу – круглый, красивый, но слегка потёртый местами, в диаметре метра четыре. На стенах вместо обоев самая настоящая ткань! Я даже шагнула, чтобы поколупать и проверить. Точно – плотный и гладкий шёлк! А ещё зеркала, картины, огромный шкаф-гардероб… Нет, это настоящий музей, а девушка сейчас окажется экскурсоводом и пожурит меня за то, что я валялась на лужайке!

      – Миледи, с вами всё в порядке?

      Обернулась. Лили Брайтон смотрела на меня, колупающую стену, с неподдельным ужасом. Отдёрнув руку, я улыбнулась. Получилось наверное слегка заискивающе. Я шагнула к зеркалу, висевшему в проходе, и сказала:

      – Очень красивая рама.

      А потом заткнулась, не вскрикнув только потому, что дыхание перехватило.

      Из зеркала на меня пялилась женщина лет тридцати, с перекошенным от изумления лицом, с огромными каре-зелёными глазами и в чёрном траурном платье…

      Но не я.

      Где же я?

      Себя в зеркале я не нашла. Просто стояла и дрожала, как осиновый лист на ветру, ощупывая своё лицо и глядя, как женщина по ту сторону стекла повторяет мои движения. Нет сомнений, у меня её внешность. И я не сплю – это мы уже выяснили.

      И Клаус меня не узнаёт!

      Как узнать, если я – теперь не я, а вот эта тётка?!

      – Миледи, – дрожащим голосом позвала Лили. – Велите вызвать доктора Бормингса? Я вижу, что вы чувствуете себя не слишком хорошо…

      – Не надо никаких докторов, – отказалась я громко и быстро. – Я в порядке!

      – Миледи, но ведь…

      – Вы предлагали мне чай, – прервала я её. Лили всплеснула руками:

      – Вы абсолютно правы, миледи! Сейчас же распоряжусь.

      Она схватила с какой-то полочки большой серебристый колокольчик с миленькими незабудками