Дворецкий для попаданки. Ульяна Гринь

горничная.

      Младшая горничная, значит… Я только вздохнула.

      Вошёл Нокс со второй чашкой. Глядя, как он ставит её на поднос, спросила:

      – Миссис Хопкинс, выпьете со мной чаю?

      Милая старушка побледнела, покраснела, потом сказала с запинкой:

      – Леди Маргарет, если позволите… Я не пью чай на ночь.

      – Ну что ж. Как хотите. Позовите сюда Лизбет, пожалуйста.

      Она встала, церемонно склонила голову и вышла. Нокс остался. Я глянула на него с удивлением. Дворецкий сказал:

      – Не думаю, что это младшая горничная, миледи. Ей не продать коллекцию артефактов и ваши украшения.

      – Отличный вывод, спасибо, – съязвила я. – А как же Фалкинс? Уж он-то сможет продать всё, что угодно.

      – Тогда нужно подтвердить преступный сговор между бывшим дворецким и горничной.

      Нокс говорил спокойно и уверенно. На мгновение мне показалось, что передо мной полицейский, но я решительно отмела эту мысль. Видела я полицейских в этом мире. Тупенькие и ограниченные.

      – Раз вы такой умный, мистер Нокс, вы и подтвердите, – ответила уже серьёзно. Он поднял брови, но ничего не сказал, только поклонился.

      – Чаю выпьете со мной? – фыркнула. Улыбка промелькнула на его лице, но Нокс сказал сдержанно:

      – Благодарю вас за приглашение, но у меня много дел. С вашего позволения, миледи.

      Пф! Ну и не надо. И не больно-то хотелось. Вот честно! Всё равно это не мой мир, не моё тело, не моя жизнь. На Нокса у меня нет никаких прав, и даже желаний возникать не должно.

      Хоть и очень хочется.

      Так, что мы имеем?

      А имеем мы полный дом баб, которые все потенциально могли вступить в преступный сговор с бывшим дворецким и сделать слепки ключей. И одна из них теперь кусает локти, потому что Фалкинс наверняка наобещал ей с три короба и исчез вместе с сокровищами.

      На это и нужно давить в разговоре с каждой из служанок.

      В дверь постучали. Вошла одна из горничных – та, что помладше, совсем некрасивая. Она неуклюже присела в книксене и спросила робко:

      – Миледи вызывали?

      – Вызывала.

      Я встала, прошлась по комнате. При этом искоса поглядывала на девушку. Та торчала на полу, не решаясь вступить на ковёр, скромно сложив руки на переднике. Я заметила, что пальцы её дрожат, цепляясь друг за друга.

      Нервничает?

      Ты нервничаешь, Цезарь, значит, ты не прав.

      – Лизбет, я слышала, что у вас болеет мама.

      Горничная вздрогнула и бросила на меня удивлённый взгляд, потом снова опустила его и пробормотала:

      – Да, мэм, болеет.

      – Если вам нужны деньги на лечение, я вам помогу.

      Надеюсь, я не сказала это слишком вкрадчивым голосом. В этом теле пока научилась только не визжать, а остальные тональности нужно ещё потренировать. Лизбет шмыгнула носом – я услышала отчётливый звук – и вдруг упала на колени, сложив руки в умоляющем жесте, протянула:

      – Миледи, я каждый день буду молиться всемогущей богине за ваше здоровье, если вы мне поможете!

      – Благодарю