Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

испытываешь райское наслаждение, читая автора, который умеет писать.[19]

      Умаслив билетного агента с помощью тысячи лир (это была идея агента, не наша), чтобы тот перехватил для нас купе у некоего старого генерала, мы сподобились выехать из Италии.

      – Vous avez quelque chose pour déclarer?[20] – спросил нас таможенник рано утром на следующий день (правда, его французский был получше).

      С огромным трудом я очнулся ото сна про итальянских нищих.

      – Oui! – возопил я. – Je veux déclare que je suis trés, trés heureux a partir d’Italie![21]

      Наконец-то я смог понять, за что же французы так любят Францию. Они видели Италию.

      Мы уже бывали в Оксфорде раньше – после Италии мы вернулись туда в сумерках, мы торжественно прибыли в дом, наводненный призраками призраков – романтическими, абсурдными или меланхолическими персонажами «Зловещей улицы», «Зулейки Добсон» и «Джуда Незаметного».[22] Но что-то было не так на этот раз – случилось что-то непоправимое. Здесь был Рим[23] – здесь, на Хай-стрит, бродили тени с Аппиевой дороги. И сколько-то лет спустя будут наши потомки приближаться к этим руинам с надменными взорами, дабы купить открытки у представителей низшей расы – тех, кто когда-то были англичанами. Очень скоро – ибо деньги стремятся в богатые земли, к здоровым истокам, а искусство раболепно следует за деньгами. Пробьет и твой час, Нью-Йорк, лет через пятьдесят-шестьдесят. Голова Аполлона отчаянно вглядывается в новые знамена, развевающиеся на острие грядущего века, знамена, которые нашему поколению уже не суждено увидеть.

      Что я думаю и чувствую в возрасте 25 лет[24]

      Он остановил меня на улице. Он был стар, но не был мореходом. У него имелись седая борода и огонь в глазах. Какой-то, полагаю, друг семьи или вроде того.[25]

      – Послушай, Фицджеральд, – начал он. – Нет, ты послушай! Скажи-ка мне, с какого такого-сякого-этакого… с какого человеку твоих лет разводить на бумаге этакий пессимизм? Смысл-то в чем?

      Я попытался отделаться от него насмешкой. В самом начале разговора он сообщил, что они с моим дедушкой в детстве дружили. После этого желание совращать его с пути истинного у меня исчезло. И я решил отделаться насмешкой.

      – Ха-ха-ха! – произнес я подчеркнуто. – Ха-ха-ха! – А потом добавил: – Ха-ха! Ну что ж, до встречи.

      И я попытался пойти дальше, но он цепко ухватил меня за руку и продемонстрировал недвусмысленные симптомы желания провести в моем обществе весь остаток дня.

      – Когда я был молод… – начал он, а потом нарисовал привычную картинку, какую рисуют абсолютно все: каким великолепным, счастливым, беззаботным юношей он был в двадцать пять лет. То есть пересказал мне все то, что, по его нынешним мыслям, было у него в мыслях в его туманном прошлом.

      Я не стал его прерывать. Время от времени я даже вежливо мычал, дабы изобразить удивление. Когда-нибудь я ведь и сам стану проделывать то же самое. Я сотворю для младого поколения

19

После трех отважных попыток одолеть «Лунатика» испытываешь райское наслаждение, читая автора, который умеет писать. – «Лунатик» («Moon-Calf», 1920) – первый роман чикагского писателя Флойда Делла (1887–1969), бестселлер. (Примечания А. Б. Гузмана).

20

У вас есть о чем заявить? (фр.)

21

Да! Я хочу заявить, что счастлив покинуть Италию! (фр.)

22

Мы уже бывали в Оксфорде раньше – после Италии мы вернулись туда в сумерках, мы торжественно прибыли в дом, наводненный призраками призраков – романтическими, абсурдными или меланхолическими персонажами «Зловещей улицы», «Зулейки Добсон» и «Джуда Незаметного». – «Зловещая улица» («Sinister Street», 1913) – роман Комптона Маккензи (1883–1972), учившегося в одном оксфордском колледже с Оскаром Уайльдом (Магдалена-колледж); действие третьей части романа происходит в Оксфорде. «Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви» («Zuleika Dobson, or an Oxford Love Story», 1911) – сатирический роман Макса Бирбома (1872–1956), эстета из круга Оскара Уайльда. «Джуд Незаметный» («Jude the Obscure», 1895) – роман Томаса Гарди (1840–1928) о каменщике, пытающемся получить образование в вымышленном городе Кристминстер, под которым имеется в виду Оксфорд. (Примечания А. Б. Гузмана).

23

Здесь был Рим – здесь, на Хай-стрит, бродили тени с Аппиевой дороги. – Аппиева дорога (Via Appia, лат.) – важнейшая из общественных дорог Древнего Рима; проложенная в 312 г. до н. э. при цензоре Аппии Клавдии Цехе, вела из Рима в Капую (позже – до Брундизия), обеспечивая сообщение Рима с Грецией, Египтом и Малой Азией. (Примечания А. Б. Гузмана).

24

Эссе «What I Think and Feel at 25» опубликовано в журнале «American Magazine» в сентябре 1922 г.

25

Он остановил меня на улице. Он был стар, но не был мореходом. У него имелись седая борода и огонь в глазах. Какой-то, полагаю, друг семьи или вроде того. – Аллюзия на поэму С. Т. Кольриджа «Сказание о Старом Мореходе» (1798). Начало части первой в переводе В. Левика:

Вот Старый Мореход. Из тьмыВонзил он в гостя взгляд.«Кто ты? Чего тебе, старик?Твои глаза горят!Живей! В разгаре брачный пир,Жених – мой близкий друг.Все ждут давно, кипит вино,И весел шумный круг».

И в переводе Н. Гумилева («Поэма о старом Моряке»):

Старик Моряк, он одногоИз трех сдержал рукой.«Что хочешь ты, с огнем в глазах,С седою бородой?Открыты двери жениха,И родственник мне он;Уж есть народ, уж пир идет,Веселый слышен звон».

(Примечания А. Б. Гузмана).