Жизнь – радость короткая. В. М. Мишенёв

жестом пригласил Кальо, дружески улыбаясь мне.

      Мы сели к столу, выпили за знакомство. Коньяк был хорош, эстонец знал в нём толк. Теплая волна поднялась в теле, душевная тяжесть не спала, но стала ослабевать, таять.

      – Никак не думал, – говорил мой новый знакомый, – что нынешней весной еще раз увижу снег. А здесь он валил сегодня как в декабре. Я впервые на севере.

      – Я тоже…

      – Ты тоже? – удивился он, переходя на ты.

      – Да.

      – Ты недавно здесь?

      – Только сегодня приехал и в этом городе я впервые.

      – Как это по-русски называется? Плут! Только приехал и уже встречаешься с женщиной.

      – Мы знакомы давно.

      – О, здесь, видимо, скрыта своя история?

      – История была. Кажется, она до сих пор не закончилась, но мне не хочется о ней рассказывать.

      – Прости, но ты видел её?

      – Да, видел…

      – Так почему ты такой грустный? – воскликнул эстонец. – Надо радоваться. Давай еще выпьем.

      – Радоваться, Кальо, нечему…

      – Странно. Она тебя любит? – спросил он с бесцеремонностью подвыпившего человека.

      Что я мог ответить ему? Любит ли она меня сейчас? Да и любила ли когда-нибудь? «Она никогда не говорила мне о своей любви», – подумал я и даже испугался этой мысли. Была юность, были встречи и письма. Конечно, она любила меня. Сейчас всё обстояло по-другому, она была замужем, у неё есть муж и ребенок. Может ли она теперь по-прежнему любить меня, или просто хранит в себе воспоминания юности? Бог ведает. Мне не хотелось продолжать начатый разговор, и я неуверенно обронил:

      – Наверное…

      – А ты сказал ей, что любишь её? – не отступался от меня Кальо.

      – Нет!

      – Почему же не сказал, глупый человек? – возмутился эстонец.

      – Она об этом знает.

      Торговец цветами даже вскочил со стула, удивленно воскликнул:

      – Ничего не понимаю! Она тебя любит, ты её тоже. Что же вам мешает?

      Я не ответил. Снова потянулся за сигаретой. Зачем ему было что-то понимать в наших отношениях. Мы и сам перестали понимать их.

      – Придётся вмешаться мне, – сделал решительный жест рукой Кальо. – Ты ещё не знаешь, что может Кальо! Завтра же возьмём половину, нет, все мои цветы и поедем к ней, – запальчиво сказал он.

      – Боюсь, что мне не помогут даже твои цветы, – грустно улыбнулся я.

      – Она, наверное, замужем?

      – Да, замужем.

      – Тогда твое дело плохо.

      – Плохо, – согласился я.

      До отправления поезда оставался час, а время будто остановилось. Я страдал. Где-то в темном закоулке души жила и точила душу нелепая мысль: как мучительно больно, и никто даже не знает о моих страданиях, даже рассказать некому.

      Нужно было единожды и на раз разрубить узел, и не стоило звонить ей, бередить и без того растревоженную душу. Но я снова решительно шагнул к телефонной будке, позвонил и услышал её голос. Сердце моё сорвалось в пропасть. Наверное, я бы всё отдал, только бы слышать её голос.

      – Здравствуй! Это