Жизнь – радость короткая. В. М. Мишенёв

которые, думаю, были нисколько не хуже, чем у него, и небрежно бросил их в ящик позади себя. Из стоящих в стеклянных банках с водой гвоздик придирчиво отобрал несколько штук и протянул мне:

      – Возьми! Вот теперь порядок. Такие цветы не стыдно дарить.

      – Спасибо, Кальо! – поблагодарил я эстонца.

      – Не стоит, – отмахнулся он. – Может быть, где-нибудь вместе поужинаем?

      – Не могу. Мне надо встретиться с одним человеком.

      – Ну, и прекрасно, – воскликнул Кальо, – тогда поужинаем втроем.

      – Думаю, это у нас не получится.

      – А-а, – заговорщически подмигнул он, – подозреваю, что этот человек – женщина.

      – Ты правильно подозреваешь, – улыбнулся я.

      – Что ж! Желаю удачи! Вечером увидимся!

      – Обязательно…

      Теперь я пытаюсь вспомнить, какие мысли и чувства наполняли меня в минуты ожидания её у речного вокзала, обращаюсь к памяти, прислушиваюсь к сердцу, что оно скажет. Думаю о том, почему я решился на эту поездку. Чего ждал от неё? На что надеялся? Оборвать последнюю нить к прошлому, встретившись, вместе, по обоюдному согласию, отречься от минувшего, похоронить в общей могиле её и мою боль? Но что там ни было, многие наивные помыслы и даже мечты мгновенно разбились вдребезги, когда я ступил на перрон её города. Осталось лишь одно-единственное желание – увидеть её, а там будь, что будет.

      Её я заметил еще вдалеке, хотя и не знал, с какой стороны она должна подойти. В белом расстегнутом плаще, с распущенными волосами она торопливо пересекала площадь, с беспокойством поглядывая по сторонам. Я шагнул навстречу и в волнении не заметил её протянутой руки. Мы долго молча смотрели друг на друга, словно пытались понять, что изменилось в нас за прошедшие годы. Глаза её лучились потаенной радостью, в них играли такие знакомые мне огоньки. Она была всё та же, дорогая и единственная, но теперь отчаянно далёкая от меня.

      – Я рада, что мы опять вместе, – тихо произнесла она, перебирая в руках гвоздики.

      Она отпросилась с работы всего на несколько минут и потому очень спешила. Может быть, для нас это было и лучше: пусть уляжется волнение, надо было успокоиться. Я проводил её до работы, и мы условились в семь часов вечера встретиться на том же месте у речного вокзала.

      Никогда за последние годы я не чувствовал себя таким счастливым, как тогда. Несмотря на то, что небо обложили темные свинцовые тучи, крепчал ветер, и волны, бегущие к набережной, отливали металлическим блеском, мне казалось, что вокруг необыкновенно светло, радостно, даже дома смотрели по-другому, будто улыбались большими окнами.

      Я думал о том, как сегодня вечером мы придем с ней вдвоем на эту набережную. Тогда я обязательно скажу ей, что буду любить всю жизнь, ничего от неё не требуя, и буду счастлив, если она в своей жизни будет счастлива. Я отдам ей всю нежность, на которую способно моё сердце.

      Но вечером всё оказалось совсем не так, как мне думалось.

      Она пришла, и я сразу заметил на её лице растерянность.

      – Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил я.

      – Нет, ничего.