Последний магнат. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

мимо фермерский придорожный домик, там уже поют петухи, колеблются сине-зеленые тени…

      – Я говорил вам – рассветет, – сказал Уайли. – Я родился здесь поблизости – сын и наследник оголодалой южной голи. Наш фамильный особняк ныне используют в качестве нужника. Слуг у нас было четверо – отец, мать и две мои сестры. Вступить в их корпорацию я отказался и уехал в Мемфис делать карьеру, и теперь эта карьера уперлась в тупик. – Он обнял меня за плечи. – Сесилия, позвольте жениться на вас и пристроиться к семейному пирогу Брейди.

      Комичный тон обезоруживал, и я прислонилась головой к его плечу.

      – Чем занимаетесь, Сесилия? В школу ходите?

      – Я учусь в Беннингтонском колледже. На третий перешла.

      – О, прошу прощения. Мне бы самому догадаться, но я был лишен преимуществ высшего образования. И на третий перешла! Я читал в «Эсквайре» – третьекурсниц нечему уже учить.

      – Почему-то люди думают, что студентки…

      – Сесилия, не надо оправданий. Знание – сила и власть.

      – Сразу видно голливудца, – сказала я. – Как всегда, безнадежно отстали от века.

      Уайли сделал вид, что ошарашен.

      – То есть как? Неужели в восточных штатах студентки лишены личной жизни?

      – В том-то и дело, что как раз наоборот. Вы становитесь несносны, перемените позу.

      – Не могу. Еще Шварца разбужу, а он, по-моему, впервые за полмесяца заснул. Что я вам расскажу, Сесилия: у меня как-то была интрижка с женой одного продюсера. Кратенький романчик. Когда он кончился, она предупредила без обиняков: «Попробуй только проболтайся, и я устрою, что тебя вышвырнут из Голливуда. Мой муж – фигура позначительнее тебя».

      Он снова обезоружил меня своим тоном, и тут мы повернули в длинную улочку, запахло жимолостью и нарциссами, и такси остановилось перед серой громадой «Эрмитажа». Водитель повернулся к нам, желая что-то объяснить, но Уайли произнес «ш-ш!», указав на Шварца, и мы тихонько вышли из машины.

      – Сейчас не пустят внутрь, – вежливо пояснил водитель.

      Мы с Уайли подошли к портику и сели на ступенях у широких колонн.

      – Этот мистер Шварц – кто он такой? – спросила я.

      – Да ну его. Возглавлял одно время кинофирму – то ли «Ферст нэшнл», то ли «Парамаунт», то ли «Юнайтед артистс». А теперь в глубоком нокауте. Но он еще вернется. В наше лоно нет возврата только алкашам и наркоманам.

      – Вам, я вижу, Голливуд не нравится.

      – Напротив. Очень даже нравится. Но что за тема для интимной рассветной беседы на ступенях дома Эндрю Джексона.

      – А я Голливуд люблю, – не унималась я.

      – Отчего же не любить. Золотой прииск в апельсиновом раю. Чья это фраза? Моя! Неплохое местечко для жестких и тертых, но я-то прибыл в Голливуд из Саванны, штат Джорджия. И в день прибытия явился на званый вечер. Хозяин пожал мне руку и ушел от меня. Все было в том саду честь честью: плавательный бассейн, зеленый мох ценой два доллара за дюйм, красивые люди из семейства кошачьих. Они развлекались и пили… А меня не замечали.