Моя темная королева. Кристина Тэ

жалко ж калечного.

      – Ишь, жалостливый какой, – фыркает бородач за соседним столом. – Будто сам не калечный.

      – Правый глаз у меня отлично видит, – отвечает Охотник, – мимо морды твоей не промахнусь. Да мимо такой и слепец бы не промахнулся…

      – Вражину бы с таким пылом гнал, как своим угрожаешь, – встревает третий, скинув капюшон и внезапно оказавшись худощавой девушкой с толстой рыжей косой и чистым, звонким голосом.

      – Да какой из него вражина – шагу без палки ступить не может.

      – И поздно его уже гнать, – поддерживает затеявший этот спор старик. – Вот года три назад надо было корабли их на подходе топить, а вы встречали как дорогих гостей. Теперь жизнь у них не слаще нашей.

      – А то и горше, – бормочет его сосед, – раз к нам побитые ползут.

      После изначального тягостного молчания столь бурная беседа, да еще и на волнующую меня тему, сбивает с толку. Я ошалело моргаю, прижимая к груди мешок с притихшим Кайо, и перевожу взгляд с одного незнакомца на другого. Я, конечно, хотела послушать местные сплетни, но они будто нарочно… Не бывает таких совпадений.

      – А ты что думаешь, парень?

      Я не сразу понимаю, что вопрос обращен ко мне, и несколько секунд молча глазею на задавшего его Охотника.

      – Я? – уточняю внезапно севшим голосом.

      – Ты, ты, – хмыкает первый старик – лысый как коленка. – Или думал, мы все тоже слепцы, что тот олвитанец, и чужака не приметим?

      Его седой приятель кивает.

      – Приметим-приметим. Но на еще одного олвитанца ты не тянешь, уж больно бледный.

      – И мелкий, – вновь фыркает бородач.

      – Для тебя все мелкие, в ком хотя бы пяти пудов не наберется. – Девушка закатывает глаза.

      – Я не олвитанец, – быстро вставляю я, почти сползая под стол.

      Раз уж приняли за парня, то и не стоит доказывать обратного, хотя обмануть кого-либо я не стремилась. Просто нет во мне девичьей мягкости, давно нет, а волосы так и вовсе с самого детства ниже плеч не отрастают – твоя месть за неосторожно брошенное слово.

      – Так что скажешь, не олвитанец? – вновь спрашивает Охотник, прищурив правый глаз. Левый под гнетом шрама и так остается закрытым. – Стоит прогнать слепого из города или пусть себе бродит?

      – Зачем гнать, если зла от него никакого, – тихо отвечаю я, и здесь бы остановиться, но я слишком долго молчала. – Всякий может в беде оказаться, лучше б спросили, чем помочь.

      – Тьфу, никак святошу к нам занесло, – сплевывает лысый старик и вдруг отворачивается, вновь нависнув над кружкой.

      Остальные четверо и затаившийся в тенях трактирщик согласно гудят.

      – Ты тут поменьше помощь ближнему проповедуй, малец, – советует напоследок Охотник, не то скривившись, не то улыбнувшись, – или вперед слепого из города погонят.

      И на этом они теряют ко мне всякий интерес. Рыжая быстро подсаживается к Охотнику и, склонившись, что-то жарко шепчет в его уцелевшее