Джек Ричер. Гость. Ли Чайлд

думать. Думать, думать и думать. У тебя получилось один раз, получилось два раза, три раза, но ты прекрасно знаешь, что в жизни нет ничего гарантированного. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо. Поэтому ты не перестаешь думать, так как теперь твой единственный враг – твоя собственная самоуверенность.

      – Как это вы не знаете? – повторил Ричер.

      Ламарр вздрогнула. Она смотрела прямо перед собой, уставшая, сосредоточив все внимание на дороге, судорожно стиснув руль, управляя «бьюиком» словно автомат.

      – Чего мы не знаем?

      – Как умерли жертвы.

      Ламарр тяжело вздохнула:

      – Не знаем, и все тут.

      Ричер пытливо посмотрел на нее:

      – С тобой все в порядке?

      – А что, я плохо выгляжу?

      – Похоже, ты жутко устала.

      Ламарр зевнула:

      – Да, полагаю, есть немного. Ночка выдалась длинная.

      – В таком случае, пожалуйста, будь поаккуратнее.

      – Ты уже начал беспокоиться обо мне?

      Он покачал головой:

      – Нет, о себе. Если ты заснешь за рулем, мы очутимся в кювете.

      Она снова зевнула.

      – Такого еще ни разу не было.

      Ричер отвернулся. Незаметно для себя принялся теребить ремень безопасности.

      – Со мной все в порядке, – заверила его Ламарр. – Ни о чем не беспокойся.

      – Почему вы не знаете, как умерли жертвы?

      Она пожала плечами:

      – Ты сам работал следователем. Ты видел мертвых.

      – Ну и?

      – Что ты искал в первую очередь?

      – Раны, повреждения органов.

      – Совершенно верно. Если человек продырявлен пулями, можно сделать вывод, что его расстреляли. Если у него раскроен череп, речь идет о травме, нанесенной тупым предметом.

      – Но?

      – Так вот, мы нашли три ванны, наполненные засыхающей краской. Трупы достали, патологоанатом их очистил. И ничего не нашел.

      – Совсем ничего?

      – По крайней мере, с первого взгляда ничего очевидного. Тогда, естественно, он начинает искать пристальнее. И по-прежнему ничего не находит. Делает вскрытие, но в легких нет ни воды, ни краски. Начинает искать микроскопические повреждения наружных органов. Но так ничего и не находит.

      – Ни синяков? Ни следов от уколов?

      – Абсолютно ничего. Но надо помнить, что жертвы были покрыты краской. А ваша армейская дрянь не пройдет ни одного санитарно-гигиенического теста. В ней полно едких химических соединений. Она разъедает кожу уже после смерти. Можно предположить, что краска уничтожила какие-то малозаметные следы. И тем не менее женщин убивает что-то тонкое, неуловимое. Ничего грубого и прямолинейного.

      – А что насчет внутренних органов?

      Ламарр покачала головой:

      – Ничего. Ни подкожных кровоподтеков, ни повреждений внутренних органов.

      – Яд?

      – Нет. В желудке все чисто. Жертвы не отравились краской. Заключение токсиколога однозначно отрицательное.

      Ричер