Моя мачеха – иномирянка. Ольга Коротаева

лучи на вычурный паркет детской комнаты. То, что она принадлежит ребёнку, было понятно лишь по трём фарфоровым куклам, которые украшали старинный комод.

      Кровать была огромной, не меньше, чем в нашей с Кенданом спальне. И это оказалось удобно.

      Амелота лежала на спине и смотрела в потолок, а я медленно и очень осторожно поглаживала кожу её ног, только прощупывая возможные застои в мышцах и связках.

      – У меня была бабушка, – тихо рассказывала, чтобы девочка не боялась и расслабилась, позволяя мне провести диагностику. – Очень активная старушка! Комсомолка по жизни, она совала свой любопытный нос во все щели! Была старшей по дому и даже организовала партию бабулек! В администрацию города ходила как на работу… Её знали все. И уважали. Потому что, несмотря на неуёмный энтузиазм, она была полна жизни и действительно желала лучшей судьбы. Не себе, а всем.

      Я круговым движением обвела колено и нахмурилась, но девочке ничего о проблеме не сказала, продолжая делиться своей историей.

      – Но однажды она заболела. Сильно. И после получила осложнения, потому что не могла позволить себе отлежаться и подрывалась с постели каждый раз, когда кто-то звонил или приходил. Всё зашло очень далеко – бабулю парализовало.

      Мягкие мерные движения моих рук расслабляли каменные мышцы девочки. Я понять не могла, почему её ноги в таком состоянии. Никогда прежде мне не встречались подобные симптомы.

      – Как ты знаешь, я бедна, – улыбнулась Амелоте. – Поэтому не могла себе позволить дорогие услуги массажистов… Я хотела сказать, лекарей. И решила учиться сама. Днём я посещала лекции по истории искусства, а вечерами пропадала на курсах. В квартиру бабули возвращалась едва живая. Но всё равно пыталась ей помочь. Сама проводила ей предписанный курс массажа.

      Я закончила с правой ногой девочки и перешла на другую сторону кровати.

      – Однажды ночью ей стало хуже. И… Всё…

      К горлу подкатил ком.

      Внезапно прошлое нахлынуло на меня, на глазах выступили слёзы. Ощутив пожатие руки, я удивлённо посмотрела на девочку. Губы её дрожали, и я поддалась порыву – обняла Амелоту. Потом отстранилась и с усилием улыбнулась. Нежно массируя щиколотку ребёнка, продолжила:

      – Курсы я всё-таки закончила, хоть и не понимала зачем. А квартиру переделала в мастерскую.

      «Которую позже пришлось продать», – вздохнула я.

      – Ты тоже потеряла близкого человека, – нарушила девочка молчание. И спросила с любопытством: – А что такое квартира?

      Я застыла, соображая, как выпутаться из щекотливой ситуации.

      – Это… Две комнаты в общем доме.

      – Так ты внучка служанки? – искренне изумилась Амелота. – Почему тогда тебя называют сейрой?

      – Я внучка комсомолки, – с коротким смешком возразила я. – Это особый аристократический род. Они добровольно отказывались от накопленных богатств, считая, что все люди должны быть равны.

      Глаза девочки ещё больше расширились.

      – Удивительно!

      – Угу. – Я завершила массаж и помогла ей одеться. – Но закончили