Отель для призраков. Елена Валентиновна Нестерова

на день и не на год этот дом хозяйку ждёт.

       А на долгие века в дом войдёт её душа…

      Тот, кто сможет в доме жить, будет время сторожить.

      Он приют дарует тем, кто скорей похож на тень.

      И в прозрачные тела он вдохнёт огонь тепла,

      И душа к душе прижмётся, возрождаясь навсегда.

      Под фотографией были написаны странные стихи и телефон продавца. Тошнота подступила к горлу и по губе потекла вязкая, тёплая жидкость. Машинально я слизнула её и ощутила во рту вкус крови. Алые капли упали на газету и растеклись по фотографии, придав ей красноватый цвет.

      Я стала копаться в сумке, выбрасывая содержимое на колени, пока не нашла платок. Зажав нос, я выскочила из автобуса.

      Постояв немного на остановке задрав голову к небу, я дышала через рот, пытаясь остановить кровь. Когда платок перестал намокать и, кровь запеклась, я тихонько пошла домой.

      Голова кружилась, и ноги заплетались. Наверное, со стороны я была похожа на изрядно подвыпившую тётку, но мне было всё равно.

      По пути мне пришлось несколько раз останавливаться и, держась за дерево, переводить дух. Тошнота стала невыносимой, и почти у самого дома, под корявой берёзой меня стошнило. Рядом была детская площадка, и молодые мамаши, похватав своих чад, поспешили убраться побыстрее, дабы не лицезреть эту ужасную картину.

      И правильно!

      Зрелище – из ряда вон выходящее. Я и сама была бы рада убежать, да не могла, ведь без меня это шоу не состоялось бы.

      Вытершись всё тем же платком, я доковыляла до подъезда. Дальше я помню с трудом, но до квартиры я всё же добралась, так как очнулась через сутки именно в ней, родимой. Лёжа в кровати, прямо в одежде и с перепачканным лицом. Эту картину я увидела в зеркале, висящем напротив кровати.

      Я не узнала эту женщину…

      На меня смотрела незнакомка и похоже, что тоже не узнавала меня.

      Вид у неё был жалкий и потрёпанный, а лицо серого цвета с бордовыми разводами. Руки тоже были перепачканы кровью, оттого создавалось впечатление, что эта чумазая дама совершила преступление, убила кого-то, а теперь прикидывается, что ничего не помнит.

      Я кое-как сползла с кровати и сделала первые шаги по направлению в ванную. В голове шумело, но тошнило – слегка, и я благополучно, по стеночке, по стеночке, добралась до намеченной цели.

      После душа мне полегчало. Я выпила кофе, и та женщина в зеркале перестала быть незнакомкой.

      – Да, Варвара Александровна, влипли вы в историю!

      Ничего не скажешь!

      А всё почему? Да из-за сна этого. Похоже, пора саму себя в психушку сдавать, как шизофреника и параноика.

      Мне этот «сонный» дом уже в газетах мерещится…

      – Так, стоп! Газета! Где эта газета?!

      Я побежала в коридор, и у входной двери увидела скомканную пропажу.

      Распрямив страницу №3, я стала пристально вглядываться в запачканную кровью фотографию.

      Бордовое небо над домом с тяжёлыми чёрными тучами, и казалось, что они медленно плывут, подгоняемые северным ветром. Я почувствовала холод,