Сады и дороги. Эрнст Юнгер

утесы». Работа продвигается медленно, потому что я стараюсь довести текст до совершенства, отшлифовать каждое предложение, хотя впечатление, возможно, мало изменилось бы, разрабатывай я некоторые отрывки не столь въедливо. К сожалению, мне не хватает раскованности. Добиваться легкости вдвое труднее, потому что приходится переделывать уже законченные места. Это противоречит законам экономии. Я вспоминаю при этом маленькую статуэтку, виденную мною в каком-то монастыре Баии[57]: поверх грунтовки она была позолочена и раскрашена поверх золота, а не наоборот.

      В опусе оживает то целое, которое не складывается из суммы предложений. Целое подобно рельсам: читатель словно на крыльях проносится над всеми неровностями и незавершенностями замысла. Оно рождает в читателе вдохновение – бесценный дар.

Кирххорст, 25 июня 1939 года

      На кофе пожаловал д-р Остерн, прибывший с Родоса. Мы беседовали о дороге вдоль побережья у Трианды и о долине Родино, всё еще памятной мне своей удивительной свежестью. Он считает, что в этом месте находилась риторская школа. Затем о Крите, где мне хотелось бы провести следующее лето; он мне очень рекомендовал.

      С почтой – дневники Жида[58] с 1889 по 1939 год, подарок Эркюля.

Кирххорст, 3 июля 1939 года

      Сад начинает давать по-настоящему хороший урожай. Грядки постепенно освобождаются под повторную высадку.

      Во сне я увидел эскадрилью боевых самолетов над вымершим пейзажем, один из них при третьем залпе зенитной батареи, загоревшись, рухнул на землю. Сцена разыгрывалась посреди абсолютно механизированного мира; я созерцал ее со злорадным удовлетворением. Впечатление было более сильным и пронзительным, чем во время мировой войны, потому что нарастала рациональность происходящего. Ничего случайного – самолеты, словно заряженные электричеством, кружили над точно так же стоящим под напряжением миром. Попадание приводило к возникновению смертельного замыкания.

      Потом раздольные поля, по которым бежали уборочные машины; управлявшего ими человека было не видно. Лишь по одной стерне шла огромная борона. Ее тянули запряженные в нее охристого цвета рабы, подгоняемые исполинского роста надсмотрщиком. Он бил их, пока они не начинали кричать и не падали, потом он бил их, пока они не переставали кричать. Здесь тупое применение силы неприятно сочеталось с тупым страданием, что доводило меня до отчаяния.

      Днем, когда я возился в саду, этот сон снова пришел мне на ум. Теперь я посчитал его неким предостережением; я отдавал себе отчет в той ответственности, какую несет с собой такого рода проницательность.

Кирххорст, 4 июля 1939 года

      Во второй половине дня к нам завернул д-р Герстбергер: он живет в Фишерхуде у фрау Рильке. От знатоков я слышал, что его считают одним из самых сильных наших талантов в музыке. Хотя сам я не могу судить об этом, однако нахожу подобное утверждение вполне обоснованным. По внешнему виду можно очень точно увидеть, достиг ли человек высот в своей специальности – если распознать

57

Баия – одна из провинции Бразилии.

58

Андре Жид (1869–1951) – известный французский писатель, лауреат Нобелевской премии (1947), переводчик (Гёте, Шекспир, Пушкин и др.), автор многочисленных рассказов, романов, пьес, стихов и воспоминаний. Первая его встреча с Э. Юнгером состоялась в 1937 году. Летом 1938 года Юнгер снова посетил Жида во время своего очередного пребывания в Париже. В своем дневнике за 1942 год Жид высоко отзывался о первой книге Э. Юнгера «В стальных грозах» и сожалел, что в момент их встречи еще не читал «Садов и дорог», «иначе наша беседа протекала бы совсем по-другому».