В объективе моей любви. Ксения Леонидовна Пашкова

что-то не свойственное моему образу, но у этого будут не самые лучшие последствия. не уверен, что ты меня поймешь.

      under_the_mask: я пишу слишком расплывчато, да?

      under_the_mask: ты здесь?

      under_the_mask: ты, наверное, замерз и убрал телефон. напиши позже.

      protection_of_iron: Нет. Я тут.

      protection_of_iron: Да, я замерз, но мне удалось сделать хороший снимок. Все вышло спонтанно.

      under_the_mask: что за снимок?

      protection_of_iron: Да так. Сфотографировал сугроб.

      under_the_mask: уж не желтого ли цвета?

      protection_of_iron: Я отказываюсь это комментировать.

      under_the_mask: зря. такое портфолио можно назвать «лютый треш».

      protection_of_iron: Ты знаешь, а у тебя определенно талант. Только вот он абсолютно бесполезен.

      protection_of_iron: Ты тут?

      protection_of_iron: Только не говори, что собираешься пропасть еще на два года.

      protection_of_iron: Если что – это не смешно.

      under_the_mask: мне пора. удачи с портфолио.

      В этот раз я впервые за все время нашего общения чувствую, что сам виноват в его неожиданном уходе.

      protection_of_iron: Извини, если чем-то обидел.

      under_the_mask: все нормально. мне правда пора.

      protection_of_iron: Ты вернешься?

      under_the_mask: хотел бы сказать, что всегда возвращаюсь, но это не так.

      protection_of_iron: Как это понимать?

      under_the_mask: я постараюсь.

      protection_of_iron: Хорошо. До встречи.

      Еще раз взглянув на получившуюся фотографию, я чувствую удовлетворение, но потом вдруг вспоминаю, что надежда зачастую оказывается ложной. Миллионы людей прямо в эту секунду отправляют сообщения, но далеко не все из них получат ответ. Ожидание, сменяющееся тишиной. И тишина, сменяющаяся новой надеждой. И я, как никто другой, хорошо знаком с этим жестоким замкнутым кругом.

      4 глава

      Я такой размазня, потому что не смог отказаться от предложения поужинать с семьей, и теперь вынужден сидеть за одним столом со всеми этими людьми и выслушивать их многочисленные советы касаемо моего портфолио. Отчего-то они решили, что это их священный долг, а мне показалось бесполезным пытаться их остановить. Как только Марк узнал, что его брат нуждается в помощи, он тут же бросился во все тяжкие. Организовал эти милые семейные посиделки, дабы поймать меня в расставленные сети.

      – Сколько уже фотокарточек ты сделал? – спрашивает папа, намеренно употребляя слово фотокарточки, потому что знает, как сильно я его не люблю. Его забавляет мое краснеющее от гнева лицо, но в этот раз мне удается сдержаться.

      – Ни одной, – отвечаю я, решив не упоминать сделанный накануне снимок сугроба. Пока у меня нет уверенности, что он войдет в портфолио, но он лишком много для меня значит.

      – Я же говорил: ему нужна помощь! – восклицает брат, с важным видом открывая свой рабочий блокнот. – Мы набросали здесь несколько идей.

      – Вы – это кто? – мне даже интересно, как много соучастников у этого преступления.

      – Мама, папа, я и Лунара, – Марк вырывает листок и, сложив его вдвое, протягивает мне. – Надеюсь, это поможет.

      – А теперь ужин, – торжественно заявляет мама и уходит на кухню, – мальчики, помогите мне.

      Говоря «мальчики» она имеет в виду папу и брата. Это обращение