Книга Герцогини. Фаина Гримберг

первый повернул куда-то;

      И снова блещут светочи ума,

      И снова брат идёт войной на брата,

      И снова во Флоренции чума.

      И снова все так ярко, так незыбко –

      Плоды и птицы, яблоневый сад.

      В саду ее гулянье и улыбка.

      Век двадцать первый повернул назад.

      В ее роду мы различаем предка,

      В дворцовых залах он отец и сын.

      На родословном древе чахнет ветка

      Под тяжестью полотен и терцин.

      И еле слышен строф латинских лепет,

      И еле виден самый главный зал…

      Художник, где ты в этом страшном склепе?

      Всё кончилось. Ты всех нарисовал.

      Но, может, это ничего не значит,

      И вечный не нарушится закон,

      Когда она зовёт тебя и плачет,

      В больнице горько плачет в телефон.

      В аэропорт уносится дорога.

      И вот уже с высокой высоты

      В твоем лице уже видны немного

      И Гольбейна и Брейгеля черты.

      И вот уже стремясь к заветной цели,

      Привидно мрачен взором и суров,

      Ты к ней летишь по небу Боттичелли

      И прочих итальянских мастеров.

      Ты не германец герцогского рода

      Уже давно.

      Но в свете синевы

      Внезапно проявляется свобода.

      И ты летишь, художник из Москвы.

      И вот уже не разомкнуть объятье.

      И адским ветром Данте рвёт вотще

      И жемчуг разузоренного платья

      И русский соболь на мужском плаще.

      А теперь мы начинаем читать книгу Герцогини

      Писание первое. Свадьба Герцогини

      Детство пробежало стремительно,

      как мои босые ножки маленькой-маленькой девочки

      по мозаичным полам.

      И вот уже служанки домашние мне говорят наперебой,

      что я уже большая, лет семи или восьми

      и не должна играть в лошадки с тростью моего отца,

      стуча и громко топая новыми туфельками.

      Отец любил свою светловолосую девочку

      Он говорил мне, что моя улыбка озаряет его жизнь

      прежним весельем

      Во мне как будто воскресала юность хрупкой матери моей.

      Я прибегала в его кабинет

      пробегала по деревянным полкам беспокойными пальчиками

      длинными нежными тонкими, еще детскими

      вытягивала наугад то историю бесшабашного Фачино Кане,

      то стихи Гвидо Кавальканти,

      то какой-нибудь трактат Боккаччо

      присаживалась к маленькому столу и уходила в чтение

      Потом вдруг ложилась щекой на страницу

      и буквы становились забавными,

      а мои светлые волосы смешно щекотали другую щеку.

      И вдруг вскочив внезапно

      убегала в галерею, оттуда в замковый большой двор

      и носилась наперегонки с мальчишками-слугами.

      Отец отличал меня от старших братьев

      с их пристрастием к охоте и карточной игре.

      Мне шел девятый год, когда он обручил меня

      с одним из малолетних сыновей

      знатного, но обедневшего семейства,

      выдав