Книга Герцогини. Фаина Гримберг

меня нет чулок

      Мне не оставили гребня…

      Волосы посеклись

      Я дергаю прядь, зажимаю в горсти

      белесые истончившиеся волосы…

      Я хочу увидеть моего сына!

      Но ко мне никого не допускают…

      После его рождения мне казалось, что боли внутри моего тела

      никогда не пройдут!

      Но они прошли, исчезли…

      Он был запеленат в белое

      Было видно, как шевелятся его ручки и ножки

      в пеленках

      полусогнутые, как у всех младенцев

      Его глаза увиделись мне совсем черными

      и большими округлыми

      из-под белого чепчика, который был ему немного велик

      Его глаза смотрели внимательно

      Над ним склонился белый головной платок

      кормилицы молодой,

      складчатый, как у всех кормилиц

      и у испанских придворных дам.

      Полусогнутыми младенческими пальчиками

      он сильно и сосредоточенно

      трогал ее грудь…

      Он уже тогда был похож на своего отца,

      на мою непонятную мне самой любовь,

      которую я непонятно почему

      и до сих пор воспринимаю как единственную…

      А моей старой кормилице я сказала, что убью ее,

      если с моим сыном что-то случится!..

      Время показало, что я переоценивала

      свою силу…

      Ведь у меня всегда были верные люди

      Большие деньги и угроза жестокого наказания удерживали их

      от предательства.

      Впрочем, оказалось, что денег всегда возможно пообещать

      и даже и заплатить больше,

      а наказанием пригрозить еще более страшным.

      Но сейчас я не хочу думать об этом…

      Кормилицей моего сына была здоровая сильная крестьянка,

      жена арендатора в поместье того самого нотариуса;

      я звала его шутя моим фамильяром,

      волшебным помощником.

      Он же и составил мое завещание.

      Всё доставалось моему сыну.

      После моей смерти мой мальчик должен был унаследовать

      огромное богатство!..

      Но если бы мои братья узнали о моем сыне,

      они бы его убили.

      Но и мне всё стало бы всё равно,

      и я бы нашла способ убить их;

      нет, просто убила бы открыто, у всех на глазах.

      А того, кто осмелился бы донести им о моем мальчике,

      я пытала бы дó смерти своими руками!..

      Мой мальчик будет богат.

      Массимилиано ничего не достанется…

      Несколько раз в году я навещала моего сына.

      Я не выношу верховой езды и тряских карет;

      меня всегда несли в закрытых носилках.

      И завидев остроконечную крышу крестьянского дома,

      я приказывала нести меня быстрее,

      раздергивала занавеси носилок…

      Ему было четыре года

      Я быстро подошла к нему

      Он сидел на корточках на мягкой деревенской траве,

      кудрявый, как его отец,

      и смотрел на меня серьезно, почти сердито;

      сунув палец в рот.

      Я подняла его за руки, охватила его щеки ладонями

      Он пытался