Одержимость. Кира Фарди

дорогая Лиза, – в голосе гостя по-прежнему звучит усмешка, но его глаза теперь кажутся чёрными дырами, в которых взрываются сверхновые. – Зачем ты так?

      – Мне стыдно за тебя! – начинает плакать мама.

      Гость поднимается и идёт к выходу. Я понимаю, что безнадежно испортила вечер, мамино настроение, прогнала с ее лица улыбку и опять заставила погрузиться в уныние, но ничего не могу с собой поделать, упрямый характер у меня в отца. Со мной нельзя нахрапом, сразу ставлю перед собой барьер.

      Я распахиваю дверь и жду, пока гость попрощается с мамой. Уже на лестничной клетке он поворачивается ко мне и тихо говорит:

      – Все равно ты будешь моей.

      В низком голосе столько силы и уверенности, что я невольно отшатываюсь. Черный взгляд буравит меня насквозь, и где-то глубоко в душе рождается паника.

      – Не шутите так! – испуганно оглядываюсь, вдруг мама услышит.

      – Это ты, девочка, играешь с огнём, – он поворачивается, задевает ладонью перила и брезгливо ее встряхивает: на деревянную перекладину кто-то налепил жвачку. – Как у вас грязно!

      – Вот и не приходите больше! – вскрикиваю я и тихо добавляю: – Пожалуйста.

      В пустую кухню возвращаюсь, содрогаясь от тряски. Меня колотит так, словно я сутки провела на морозе. Эта перепалка с Тавади не приносит удовлетворения, появляется ощущение, что мы с мамой балансируем на канате. Сую руки под горячую воду и замираю, наслаждаясь покоем и только тут замечаю, что в квартире тихо.

      Где мама? Оглядываюсь: на столе – нетронутый ужин. Мама постаралась, она всегда была хорошей хозяйкой. Что ж, не пропадать же еде! Сую в рот канапе с сырным салатом, украшенном красной икрой, и замираю от восторга: все, как я люблю, в меру соли, соуса, хлеба.

      Иду к родительской спальне, дергаю ручку двери: заперто.

      – Мама, открой, пойдем ужинать. Ну, его, Тавади! Нам и вдвоем хорошо.

      Прислушиваюсь – ни звука. Начинаю стучать костяшками пальцев, как папа всегда делал.

      – Уходи, Лиза, – глухо отвечает мама. – И ты меня предала.

      – Ма-ма! О чем ты говоришь? Ты сама себя слышишь? Выходи, пожалуйста, надо поговорить.

      – Оставь меня одну.

      Я убираюсь в кухне, но каждые пять минут бегаю к спальне и уговариваю маму открыть дверь. В конце концов, от отчаяния плачу навзрыд. Но она непреклонна. Сначала односложно, но отвечает, потом наступает тишина. Спать уйти не могу. Чувство тревоги бьется в сердце, не даёт мне покоя.

      – Мама, я приготовила твой любимый чай.

      Прислушиваюсь: тишина, лишь мерный стук капающей где-то воды. Только потекшего крана не хватает для полного счастья! Проверяю ванную, туалет, кухню – везде сухо, нет даже признаков влаги. Опять бегу к маминой двери – звук становится сильнее.

      Но что может капать в спальне? Ужас адреналином растекается в голове.

      – Ма-ма! Ма-ма!

      Тишина.

      Я пытаюсь открыть дверь. Разбегаюсь и бью ее плечом, как показывают в фильмах, и тут же вою и кручусь волчком от боли. Несусь к соседям, звоню, стучу