Большая книга ужасов – 86. Мария Некрасова

и коридор, она закрывалась на тряпку, которая всё время падала. Я подхватила её на лету, закрыла дверь, кивнула парню на вешалку. Он икнул, кивнул, сдёрнул куртку, спросил:

      – Ляля Евгеньевна, мы её похороним?

      – Одевайся, не рассуждай.

      Ещё несколько длинных секунд парень пытается попасть в рукава, перехватывая несчастную свою лягушку, икает и хлюпает носом. Наконец выходим. Я толкаю дверь осторожно, чтобы не скрипнула, не хлопнула, хотя знаю, что бесполезно. Лёлик с бандой увидит в окно, что мы выходим, и всё доложит Хурме. Хурма меня убьёт, но мне уже плевать: я отчаялась дожить в лагере до завтра.

      – Лёлику и банде ни слова! – шиплю Владу и бегу, пригнувшись под окнами, в сторону забора, отделяющего лагерь от мира взрослых. Я знаю, что он бежит за мной, так же согнувшись, и кивает земле у себя под ногами. Ну да, это запрещено – выводить детей за территорию, да ещё после отбоя. Лёлик обязательно на меня настучит. Ну и плевать. Больше всего я боялась, что они заметят, что Катьки нет (дети не видели, как она уходила, а я помалкивала). На войне как на войне: если рискуешь не дожить до утра, надо делать вид, что ты не одна, а за тобой армия, которая просто занята бумажной работой у себя в комнате, но всё-о-о видит и слышит! Хотя Лёлик наверняка в курсе… Скоро Хурма придёт!.. Плевать.

      Я пролезла через дыру в заборе на глазах изумлённого Владика, приложила палец к губам и поманила за собой. Парень секунду поколебался (не каждый день воспитатели приказывают нарушать запреты), но послушно пролез следом. Пара десятков шагов по перелеску – и мы оказались на берегу маленького пруда (или болотца – кто их разберёт?), скинула куртку, уселась на мостки и кивнула парню:

      – Садись.

      Владик неуклюже сел, держа на ладони наотлёт свою лягушку.

      – Дай… – Я аккуратно взяла у него сухую липковатую шкурку и опустила на мелководье так, чтобы только чуть торчал нос.

      – Телефоном подсвети…

      – Поздно, Ляля Евгеньевна!

      – Цыц!

      Парень послушно достал телефон. В луч попала блестящая вода, горсть ряски и тёмное пятно – лягушка под водой.

      – В глаза-то ей не свети, она тоже человек…

      Влад засуетился, мотая рукой туда-сюда, я перехватила её и направила луч на деревья. Лягушка только чуть-чуть попадала в круг света, а мы любовались жутковатым ночным перелеском. Сейчас эти десять деревьев казались огромным непролазным лесом, фонари на территории лагеря, заметные отсюда, только придавали картине мрачности.

      – Зачем мы сюда пришли? Это запрещено!

      – Поэтому я и прошу тебя помалкивать. Если повезёт – увидим чудо. И не то что в рекламе.

      – А если нет?

      – Заплачем и пойдём назад в лагерь. Это всегда успеется. – Я не видела его лица, оно не попадало в луч телефона, он никак не отреагировал, ни хихикнул, ни вздохнул…

      – Вы правда думаете, что она оживёт? Это как умершему от голода запихивать в рот гамбургер, это… – Наверное, он хотел сказать «глупо», «жестоко»,