Марафонец. Николай Углов

здесь бродит много! Комаров и паутов стало намного меньше, но вечером донимает мошка – она проникает во все щели. Клюквы на болотах много – раньше её здесь не было. Мы ходили за ней далеко – километров за десять. Печально кричат журавли – они летают над бывшей деревней, обучая и готовя молодёжь к перелёту в жаркие страны. Целая колония журавлей обосновалась на большой поляне в километре от деревни.

      Через три дня погода испортилась. Глухо зашумели высоченные тополя и осины, роняя листву. Противно каркали стаи ворон, нагоняя тоску – они прогоняли меня. Человек здесь теперь был лишним! На четвёртый день пошёл затяжной, нудный, мелкий осенний дождь и я поспешил ретироваться.

      Зима

      Середина ноября. Холодно. Снега по колено. Выдержал лишь два дня – не спасал даже тёплый суперсовременный финский спальник. В «моей» избе побывал медведь; всё разломано – следы его испражнений на полу. Я даже испугался, т.к. он, вероятно, решил здесь сделать берлогу: люк подпола выломан – надо быстрее уходить! Всю ночь поддерживаю костёр у избы, отпугивая медведя. Благо, сухих брёвен много. Заснул только к утру. Опять, как весной, проснулся от выстрелов, стона, плача, проклятий тысяч людей. В ужасе вскочил! Это всё же опять тот же сон! Надо уходить из этих мест!

      По деревне бегают зайцы. Они уже сменили шубу. Белоснежные зверьки почти не боятся меня. И лисы тут, как тут! Видел их трижды в ослепительном красном наряде. На кустах яркой калины кормятся белоснежные мохначи-куропатки.

      Наступило главное событие, для чего я приехал сюда, преодолев неимоверные трудности. В прошлые разы долго не решался сходить к массовым захоронениям ссыльных. Там были как общие могилы, так и отдельные захоронения. Выпил пол фляжки коньяка и, наконец-то, решившись, пришёл к бывшему Тетеринскому кладбищу на окраине деревни.

      Остатки чёрных деревянных крестов торчат из снега, пугая своей угрюмостью. Печально я бродил по кладбищу, пытаясь найти таблички знакомых людей. Осины и тополя среди крестов свысока холодно рассматривали меня, как бы говоря:

      «Зачем пришёл? Не ходи по могилам! Не тревожь ни себя, ни умерших!»

      Зажёг костерок. Присел на поваленное дерево и расплакался, вспоминая случившееся со мной в детские годы:

      – « За что маму и нас, малолетних, выслали сюда в 1944 году? Отец- офицер Красной армии, весь израненный и обмороженный, попал в плен. Ему дали 10 лет каторги. Сталин же сказал: «У нас нет пленных! Есть предатели!»

      И особисты рьяно выполняли волю злодея.

      Мама работала санитаркой в госпитале по восемнадцать часов в сутки, стирая километры гнойных бинтов и ухаживая за ранеными красноармейцами. Её за что репрессировали? Ну, и вообще, парадокс: нас-то, с братишкой, за что? Какую угрозу власти составлял шестилетний и девятилетний ребёнок?

      Проклятая и лютая власть! Жестокая, немилосердная власть!

      Вот здесь лежат тысячи невинных людей! Их