Охота на королеву. Александра Рай

повернуться, замерев на месте. – Потому что прямо сейчас защитить её могу только я и силы, что текут внутри неё.

      Подняв глаза, я увидела, как женщины, прикрыв веки и вытянув руки к своду зала, застыли. И, повернувшись, я увидела Его.

      Высокий, странный, с вытянутой длинной мордой то ли козла, то ли барана, то ли лошади, трехглазый, в длинном черном плаще и черных одеждах, наш великий Бог стоял между рядами скамеек в зале и смотрел, не мигая ни глазом, на меня.

      – Ты погуляешь со мной, Гли? – он протянул ко мне ладонь – узкую и бледную, с длинными тонкими пальцами и поманил к себе.

      Разве могла я противиться такому? Как я могу отказать моему Богу?

      Он был прекрасно опасен, невероятно силён и худощав, но это только добавляло его образу пугающей простоты.

      – Да, – прошептала я, глядя в его круглые глаза. – Да, мой Бог.

      Глава третья. Выбор или его отсутствие?

      Едва я коснулась его ладони, как, практически мгновенно, мы оказались в душистом тенистом саду. Тёмный Бог повёл меня вперёд, по мягкому ковру из трав.

      – Знаешь, – начал он, – есть одна древняя легенда о маленькой пташке. Знаешь её?

      Он склонил голову в мою сторону, и я ощутила его величие. То самое, о котором поют в хорах у алтаря Богини.

      Величие значимого существа.

      Я отрицательно покачала головой, таращась на него во все глаза.

      Всё-таки, я ещё никогда не видела моего Бога вживую! Это же такое важное событие!

      Бог положил мою ладонь себе на сгиб локтя и продолжил:

      – Жила-была маленькая пташка. Жила себе, горя не знала. И всё-то у неё было хорошо, кроме того, что думала она, что живёт она не так и не тем. Вода в ручье не кристально чистая, а трава недостаточно изумрудная. И полетела она всё дальше и дальше от родных мест, ища себе местечко уютнее, да красивее, чем было прежде. И оказалась в клетке у прекрасной женщины.

      Он выразительно посмотрел на меня, моргнув одновременно всеми тремя глазами.

      – Женщина очень любила пташку, холила её и лелеяла, создала ей те самые, идеальные условия для жизни. Но и тут пташка страдала – всё же была она в клетке, а не а воле. И так хотелось этой пташке улететь обратно – к своему ручью, да зеленой траве, на гнездышке, которое она успела свить, да не улетишь уже – хозяйка подрезала крылышки у маленькой пташки. Что же оставалось бедному существу? Как ты думаешь, Гликерия?

      Он наклонил голову так, чтобы смотреть на меня всеми своими странными глазами.

      – Улететь, когда вырастут крылья?

      – Возможно. А ещё?

      – Ещё? – я замялась. – Жить у хозяйки?

      Он улыбнулся своей хищной опасной улыбкой, обнажив, непривычно для своей морды, острые клыки.

      – Всегда есть третий выход. Частенько он неочевиден, кто-то даже не берёт его в расчёт. Но он есть. Знаешь, что сделала пташка?

      – Что?

      – Она убила себя.

      Он замолчал, и мы шли, шли вперёд, по длинной протоптанной тропинке в луговых травах, между тенистыми деревьями.

      Говорил ли он обо мне, когда рассказывал про