Три грецких ореха. Аннет Бове

спрашивали когда-то в детстве учителя. Нож, спички, увеличительное стекло, соль и… Библию? Разрешалось назвать лишь пять вещей. Сейчас Ким не нашел бы и одной из них. Спички и те вымокли, сера на них разбухла и отвалилась, плавая с остальным мусором по квартире.

      Ким повернулся, чтобы уйти, но в последний момент решил взять книгу с подоконника, надеясь раздобыть табаку. Вынул из-под подушки пачку конвертов, перетянутую грязным шнурком. Когда-то Ким очень любил писать письма. Телефонные разговоры казались ему пустыми, формальными. А в письмах он покорял любого оппонента и мог покориться сам. В них можно было заглядывать, перечитывать, брать полезную информацию, выискивать советы и рекомендации, вспоминать о приятных моментах, наслаждаться слогом и стилем собеседника, осознавая, что отчасти проникаешь куда-то глубоко в его душу, ведя длительную насыщенную переписку. Ещё он всегда говорил: если хочешь получить письмо от судьбы, напиши ей первым.

      Недлинным был бы список имущества, случись ему составить завещание прямо сейчас. Да и на чье имя? Кому нужна связка писем, паспорт с разорванной коркой и пятикилограммовая книга, годная лишь для того, чтобы в её листы заворачивать табак? Разве что пошла бы в лоток соседскому коту, разорванная на мелкие клочки.

      Потянувшись за книгой, Ким зацепился за край выгоревшей занавески, и, теряя равновесие, ухватился за неё свободной рукой. Трухлявая гардина не выдержала, сорвалась с гвоздей, перелетела через плечо, и стукнула ему между лопаток. Ким запутался в накрывшей его занавеске и с размаху хлопнулся спиной назад, погрузившись с головой в полную мерзости соленую воду. В какой-то момент ему показалось, что сейчас он вполне может в панике захлебнуться и утонуть среди отходов собственного нечистоплотного существования. Поднятая с полу бурая муть забивала рот, колола глаза. Правое предплечье горело от какой-то режущей раны и даже через воду Ким почувствовал вкус крови.

      Сквозь взбаламученную воду Киму послышался чей-то смех или плач. На секунду он перестал бороться и замер. Может быть, он стал понимать язык дельфинов? Это мысль его позабавила. Шаря вокруг себя, он наткнулся на ножку кровати и одной рукой подтянул себя к ней.

      Встать не удалось, но голова оказалась на поверхности и он смог отдышаться, хватая воздух и отплевываясь от налипшей к губам грязи. Где-то вдалеке действительно плакал ребенок, или стонала женщина, но Ким всё ещё не был уверен, что это не плод его одурманенного сознания. Упираясь ногами в скользкий илистый пол, Ким поднялся, размахивая волосами, словно бездомный пес, только что принявший ванну в луже. Облокотившись о стол, стал разглядывать поврежденную руку. За подкладкой рукава нашел крышку от консервной банки. Вспоротая ткань пиджака интенсивно краснела прямо на глазах. Ким снял мокрую одежду и рассмотрел порез. Он не был глубоким, но видимо, задело сосуды, и кровь текла, не переставая.

      Кое-как перевязав рубахой рану,