Три грецких ореха. Аннет Бове

синюю, чем белую – без ветра, без солнца, без воздуха. Она была похожа на небо, только твердая и абсолютно плоская. Ким скользил по ней на своей кровати, словно на санях, лежа на спине и едва отталкиваясь руками от поверхности. Он ловил ртом белых мух в надежде, что, растаяв, он утолят его жажду. Они жужжали у него под нёбом, били или кололи острыми крыльями язык и гортань, а затем через нос вырывались на свободу. Ким боялся их глотать, чтобы они не вспороли ему желудок. Они пахли ментолом и приятно холодили сознание, утомленное постоянной пьяной бессонницей, неправильным питанием или абсолютным отсутствием какого бы то ни было питания вообще. Сознание утратило привычку анализировать, сопоставлять, делать логические выводы, обобщать, абстрагироваться, искать причины и предполагать следствия.

      Для того, чтобы подняться нужно было простейшее волевое решение, которые мы принимаем сотни раз на дню, но Ким давно не способен был и на это. Он ничего не решал, он просто поднялся, спустил ноги в воду и, не глядя вниз, пошел к дверному проему, ведущему в коридор. Остановившись в нерешительности, Ким оглядывал плохо освещенное пространство. Вода была по всей конюшне на одинаковом уровне. В уборной она поднялась настолько, что угрожала смешаться с содержимым ватера и вынести его наружу, хоть это мало бы навредило и без того сомнительному состоянию квартиры. Не было смысла заглядывать на кухню, предполагая там аналогичную ситуацию. Кроме того, не хотелось видеть загаженный тараканами обеденный стол и встречаться с упрекающим взглядом пустого холодильника, отключенного на прошлой неделе и тоскливо разинувшего пасть. Дверь в бывшую спальню была закрыта с момента последнего семейного скандала и отъезда жены и дочери. Там всё оставалось нетронутым, и теплилась надежда, что если дверь не открывать, то таким оно и останется, не потревоженное водой, как всё остальное снаружи.

      Вода по брюкам поднялась почти до колен. Нельзя сказать, что Киму это не доставляло определенного удовольствия. Прохлада снимала напряжение и успокаивала похмельный синдром. Он выловил проплывавшее мимо древко от швабры и стал колотить в потолок, пока у него не затекла шея, и не защемило между лопатками. Ждал ли он результата? Скорее всего, нет. Он не ждал ничего.

      Раздвигая болтавшийся повсюду мусор, он стал пробираться к входной двери. С видимым усилием нажал ручку, удерживая дверь, опасаясь, что вода хлынет на лестничную площадку. Ничего подобного не произошло. Дверь не была вытолкнута потоком наружу, даже когда Ким перестал её придерживать. Более того, она не поддалась, даже когда он стал на неё надавливать, словно кто-то стоял с другой стороны, подперев спиной.

      Споткнувшись о кусок наждачного камня, валявшегося на полу, вернее, теперь уже на дне, Ким пошатнулся, отступил и чуть было не грохнулся в воду. В последний момент он ухватился за шкаф, но не смог выпрямиться, сбитый с ног волной. Входная дверь