Лазурный след. Путь ученого Яна Черского к разгадке тайн Сибири. Болеслав Мрувчинский

Несомненно, захватило всех врасплох это появление перед трибуной двух молчаливых фигур. Фамилия Ланина перебегала из уст в уста, потому что многие знали его. В то же время Черский был для большинства одним из тысячи солдат. Отнеслись, следовательно, вначале к его присутствию как к отличию, как к акту какой-то благосклонности, могущей представить сюрприз во время сегодняшних торжеств. Только когда ему вручили учебный карабин, начали медленно догадываться об истине. Некоторые стали серьёзней. Однако большинство дало выход естественному в этой ситуации возбуждению и весёлости. Этого ещё не было в Омске: капитан должен был биться с обычным солдатом и, причём в присутствии Великого Князя!

      Командир гарнизона наклонился, что-то сказал, Князь вежливо кивнул головой. Охватил внимательным взглядом фехтовальщиков.

      – Начинать! – отдал он приказ так чётко и громко, как будто хотел, чтобы его услышали все.

      Черский повернулся и принял предписанную уставом стойку, Ланин в этот момент сделал то же самое. Раздались гулкие «браво», потому что получилось это так одновременно и плавно, как будто действовал в них один мозг.

      – Отлично, отлично, Черский! – обрадовался Ланин. – Так следует перед Великим Князем. Сразу видно, кто тебя учил.

      Он отбил, ткнул с прохладцей, проворно побежал вперёд. Многократно лязгнуло оружие.

      – Хорошо, – громко похвалил он. – Будь внимательней с плечом.

      Он зашёл справа, зашёл слева, очертил круг. Подпустил близко к себе и сразу погнал вперёд. Он был как искра, что блеснёт внезапно, ослепит и исчезнет, чтобы через мгновение прыснуть в другом направлении. Переливалась в нём стихийная энергия, ноги топали, как в танце. И разговаривал он всё веселей. Его слышали все. Он давал добрые советы, подшучивал, поучал, набирал всё больше фантазии. Показывал редкие повороты, то снова применял удары, о каких обычный солдат не имеет никакого понятия. И ни на момент не терял необычайной упругости.

      Это был красивый бой, увлекающий скоростью, поэтому постоянно раздавались рукоплескания. Не только для него. Черский бился так же прекрасно. Ланин не смог коснуться до него ни разу, и это наконец начало его удивлять. В казармах не было такого случая. Он несколько замедлил темп, пригляделся к нему внимательно; замкнутое в себя посеревшее лицо казалось мёртвым. Единственно в нём жили и блестели, как обычно, глаза: пронизывающие и бдительные, как у каждого фехтовальщика.

      – Ну, Черский, – просиял он снова, – свёртывайся живей! Ты ведь лучше других поляков.

      Он должен был отскочить, потому что чуть не получил в горло. Его охватил гнев.

      – Ага, это польский удар, пане Черский! – воскликнул он, – В таком случае я тебе отвечу российским. Вот так! Штыком…

      Он бросился, как молния, но проткнул только воздух. И только в последний момент удалось ему отклонить плечо, потому что тот таким же способом наотмашь вернул долг.

      – Не для меня эти польские штучки, не для меня… – отскакивал он в течение некоторого времени, чтобы перевести дух. – От