Поющая для Зверя. Лали Та

невероятно приятно.

      Нажимаю другую кнопку, и сверху на меня ложится мягкая пена, а я начинаю остервенело тереть кожу и волосы, мечтая навсегда смыть гнилостный запах Колдора и невольничьего рынка.

      После душа, пахнущая цветами и свежестью, а отираюсь полотенцем, видя костюм, который Хелона успела оставить для меня, пока я бесконечно долго пыталась смыть с себя воспоминания.

      Ткань идеально обтягивает тело, наподобие водолазного костюма, которые я видела на Архаире. С той лишь разницей, что часть моего тела на боках и груди обтянула сеткой, открывая кожу.

      Мне, привыкшей к платьям в пол – обязательному дресс-коду женщин-алияд, немного неуютно. Все слишком открыто. Каждая черточка моего тела обтянута и явлена миру. Ткань облегает, как вторая кожа.

      На ноги я надеваю обувь из синтетического, почти невесомого материала. И обувь мне как раз нравится, потому что по ощущениям я и вовсе хожу босиком, с той лишь разницей, что не чувствую неровностей поверхности пола.

      – Уже оделась? – удивляется Хелона. – Я думала, мы вначале подлечим твои раны.

      Она, не принимая во внимание мое сопротивление, снимает один ботинок, и тут же замирает на месте:

      – Это невозможно. Я сама видела твои глубокие порезы.

      Я дарю ей слегка виноватую улыбку, а Хелона так и сидит, не сводя глаз с меня, явно пытаясь понять, что могло послужить такой быстрой регенерации.

      – Это все, Хелона, спасибо.

      От голоса в дверях, мы обе сильно вздрагиваем.

      Я перевожу взгляд за ее спину и сердце готово тут же остановиться.

      – Генерал Берая, – Хелона чуть склоняет голову, а потом поднимается и быстро проскальзывает мимо Эмира, бросая на него тоскливый взгляд.

      Похоже, не одна я тут пылаю запретными чувствами.

      Эмир ждет, пока за Хелоной задвинется дверь, а потом произносит:

      – Ты серьезно надеялась, что я тебя не узнаю?

      От его ледяного голоса я вся моментально покрываюсь испариной.

      – О чем. Ты. Мать твою. Думала?!

      Он отчеканивает слова, подлетая ко мне так быстро, что я не успеваю поставить между нами хоть какую-то преграду.

      Пальцы Эмира смыкаются на моем горле, и я чувствую, как ноги оторвались от пола. Хриплю и вцепляюсь в его пальцы ногтями, но он словно не чувствует. Смуглое лицо искажено гневом, губы искривлены, а глаза впиваются в тело ядовитыми ножами. Мне хочется исчезнуть. Заорать, что я тут ни при чем, и что, будь моя воля, я бы была за миллионы километров от него. В любом другом месте!

      Я была на невольничьем рынке! Меня продали! Я – вещь! И все равно я оказалась его вещью. И это просто сводит с ума.

      Когда-то в детстве мы смеялись, что мы – магниты, вечно тянущиеся друг к другу и вот, спустя десять лет, эта детская шутка вынесла мне смертельный приговор.

      Зеленые прожилки в глазах Эмира электризуются, начиная сиять еще ярче, а температура тела взлетает моментально, как и моя. Мы горим вместе, испепеляя друг друга взаимной яростью и ненавистью.

      И