Ани из Персикового дома. Мария Никольская

задерживалась в храме по несколько часов, только там она чувствовала спокойствие.

      Витя старался обходить храм стороной, потому что там считали, что любое отличие – это проявление злых сил. К Витиному заиканию тоже относились с опаской, и мальчик, и так говоривший мало, теперь старался помалкивать как можно больше и не привлекать к себе внимания.

      – Т-ты обедала, Софья? – ласково спросил Витя.

      – Нет, братик. Мама сказала дождаться, но ее все нет и нет.

      Представив, как сестра сидит и терпеливо ждет прихода матери, которая не очень-то торопилась возвращаться домой, Витя стиснул зубы.

      – Ну хорошо, п-пойдем, я что-нибудь п-придумаю, – постарался спокойно сказать он.

      Подогрев кашу, оставшуюся с завтрака, Витя с Софьей хотя и не очень сытно, но поели. Оставив сестру играть в куклы на первом этаже, мальчик поднялся в свою маленькую комнатку под крышей. Теперь, когда ничего его не отвлекало, он мог поразмышлять о девочке с карими глазами.

***

      Видимо, Витя задремал, потому что не услышал, как кто-то поднялся к нему по лестнице. Мальчик подскочил от неожиданности, услышав голос:

      – Эй, Витя, тебя отец зовет.

      В первую секунду мальчик не мог понять, кого из близнецов он видит перед собой. Они были практически неразличимы, только под глазом у Вани была маленькая родинка.

      «Родинки нет, значит, Степа», – подумал Витя.

      – Чего он хочет? – подозрительно спросил мальчик.

      – Мне почем знать? – отмахнулся Степка. – Иди вниз да спроси.

      Когда Гордей звал, это не предвещало ничего хорошего. Но отсиживаться в своей норе, как трус, Витя тоже не мог. Мальчик медленно спустился по лестнице, внутренне собираясь с силами.

      Все было еще хуже, чем он думал. От дяди Захара, что жил по соседству с ними, отец всегда приходил злой, и от него разило жгучим настоем. Вот и сейчас, только увидев налитые кровью глаза Гордея, Витя ощутил в сердце укол страха.

      – Ну-ка, малец, иди сюда, – пробормотал отец.

      Ожидая чего угодно, Витя опустился на деревянный табурет рядом с Гордеем. Разговаривать с отцом в таком состоянии было все равно что по колючей проволоке ходить. Одно неверное слово, и тебя поранит до смерти.

      – Ты сегодня опять по лесу шастал?

      Витя хотел просто кивнуть, но вспомнил, как отца раздражает, когда ему не отвечают. Вдохнув, он как можно короче сказал:

      – Да.

      «Отлично, даже не заикался», – с облегчением подумал мальчик.

      – И что, поймал что-нибудь? – спросил Гордей.

      Снова вдох, а затем:

      – Нет.

      – И почему?

      Тон отца был обманчиво ласковым, и Витя понял, что теперь ему придется постараться. Он изо всех сил стараясь произнести слово гладко, но голос его предательски запнулся:

      – П-п-промахнулся.

      Удар. Получив кулаком по уху, мальчик рухнул с табурета на пол.

      – АХ ТЫ ПРОМАХНУЛСЯ? – бешено заорал отец, брызгая слюной. – Ты, никчемная бестолочь, если уж ты шляешься по лесу, вместо