Остров предательства. Струан Мюррей

огляделась, чтобы убедиться, что никто не слышит.

      – А что, если Королева и есть Божество, как ты? – спросила она, мурашки возбуждения побежали у неё по затылку.

      – И откуда нам знать, хорошо ли это? – поинтересовался Сиф, с мрачным видом рассматривая статую. Девчушка собирала маргаритки, вплетая их в новый венок, который она затем водрузила на голову статуи взамен старого.

      Элли знала двух богов. Один спас ей жизнь, и она верила ему безоговорочно. Другой три года пытался уничтожить её.

      – Которая же ты? – прошептала она.

Дневник Лейлы

      4753 дня на борту «Возрождения»

      Мне хочется плакать, но нельзя, сначала я должна записать всё это. Такое чувство, что это важно.

      Голубоглазый был сам не свой этим утром. Тюлень проплыл у самой его пасти, а он даже не куснул, вот я и подумала, поглядим, что может сделать старая знахарка. Я упёрлась пятками и ругала Голубоглазого, пока тот не приплыл со мной обратно к Ковчегу – к той обдаваемой волнами платформе, что торчит из его бока. Я выдернула ноги из стремян и вылетела из седла.

      – Позови Каргу! – проорала я, шлёпая по щиколотку в воде. Тимоти вытаращился на меня в ужасе. – НЕМЕДЛЕННО!

      Он замельтешил по шатким лестницам к Небесной палубе. Я встала возле Голубоглазого на колени, чтобы осмотреть его. Чёрная кожа была в шрамах и буграх, как и обычно, но вот большущая белая отметина у него на боку стала цвета пожелтелой старой бумаги.

      Заскрипела лестница, и, подняв голову, я увидела древнюю старуху – неистовое облако призрачно-чёрных волос и сто тысяч раз проморщиненное лицо. Вместо спины громадный горб, а глаза в переплетении морщин, прям как у высохшего грецкого ореха.

      – Как ты так быстро пришла? – спросила я.

      – Она уже спускалась вниз по лестнице! – возгласил Тимоти у неё за спиной.

      – Мой кит болен, – сказала я Карге.

      Она подковыляла ко мне, опираясь на костыль, сделанный из ветви дерева.

      – Твой кит не болен, дитя.

      – Ещё как болен. И не зови меня дитя – мне тринадцать лет и восемь дней, нечего звать меня дитя.

      – Твой кит не болен, дитя.

      – Тогда почему он не хочет охотиться?

      – Потому что он стар. Слишком уж стар для кита своего вида.

      – Прекрасно… ты целительница. Исцели его.

      Карга цепко прикрыла глаза, слово спрятала какую-то тайну под веками.

      – Старым тварям суждено умереть. А этой особенно.

      – Нет! – прорычала я. – Мы повязаны – мы будем охотиться вместе, пока я не стану такой же древней и сморщенной, как ты! Он не умрёт!

      – Дитя моё. Он уже умер.

      – Вот и нет, он дышит, смотри! – я ткнула в его бок, который зримо поднимался и опадал.

      – Это не он, – сказала Карга. – Грядёт новая жизнь. Нам должно помочь ей.

      Двигалась она чересчур быстро для такой старухи. Я увидела всполох металла, затем густой красный разрез на боку Голубоглазого. Я подняла было кулак, чтобы врезать Карге, и тут заорала, увидев, что поднимается из нанесённой ею раны.

      Рука.

      3. Остров Кораблекрушения

      – Пошли,