Осколки тебя. Янина Логвин

могли нарваться на полицейских, и у отца были бы из-за тебя проблемы! Ты несовершеннолетний, и в это время должен находиться дома!

      – Брось! – я вскидываю голову и оглядываюсь на Алекса. – Я не дурак, чтобы на таком попасться. У родителей никогда не будет из-за меня проблем, говорил ведь!

      Мы ссоримся из-за моего позднего возвращения не первый раз, и Алекс недоверчиво фыркает:

      – Я бы на месте отца не был в этом так уверен, зная, что тебе никто не указ.

      Здесь он прав, и я невесело усмехаюсь, внезапно подумав о том, что моим родителям следовало вместо двоих зачать одного сына – получился бы отличный результат! А так ничего не поделаешь, придется их огорчать, чтобы отвоевать себе личную территорию и право самому распоряжаться своей жизнью. В конце концов, так и будет.

      Я сдергиваю с себя футболку и признаюсь:

      – Я наказан, Алекс. И теперь целую неделю только учусь, тренируюсь у Херли и сижу дома по вечерам. Так что спи давай – хватит проповедей! Я и без тебя устал, как черт! Не переживай, сегодня наш старик превзошел сам себя!

      Услышав это, Алекс спрыгивает с подоконника и подходит ближе.

      – Повернись, Картер, – неожиданно просит, и я напрягаю спину. Отвечаю резко:

      – Отвали, сказал!

      – А я сказал, повернись!

      Я его жилистее и крепче, но он упрямее, и уже через секунду Алекс видит то, что мне хотелось от него скрыть – свежие кровоподтеки на ребрах и ключице. И смазанный след от кольца Рея Уолберга на подбородке, снявший кожу.

      – Что… Что случилось?! Картер! – выдыхает Алекс и бледнеет так, словно он в один миг лишился возможности дышать. – Тебя избили?!

      – Меня? – я не могу удержаться и смеюсь. Сначала тихо, а затем громче. Этот смех нервный и грубый, и почти сразу же обрывается. Отпихнув брата плечом, я сгребаю грязные вещи в охапку и шагаю к стене, где бросаю их в корзину. – Ложись спать, Ал, – прошу Алекса, доставая из шкафа полотенце, чтобы уйти в душ, – со мной все хорошо. Сегодня после тренировки подрался с Саймоном Адамсом, вот и все! Бывает.

      Если бы он мне поверил, все было бы проще. Но он не верит.

      – Не ври! В школе на твоем лице ничего не было, я бы заметил!

      Я не хочу ему врать, я просто хочу, чтобы он не совал нос в те самые темные углы, о которых я предупреждал. Неужели не ясно?

      – Не твое дело!

      Алекс не умеет обижаться, мы с ним почти что одно целое, именно поэтому его горькое, но искреннее признание цепляет душу:

      – Как бы я хотел знать, Картер, какую жизнь ты ведешь вечерами. И ради чего. Неужели вот эти следы на твоем теле и есть та самая свобода, о которой ты говорил? Вырванная кулаками?!

      Я не выдерживаю и ударяю ладонью по стене, только в последний миг сдержавшись, чтобы не сжать пальцы.

      Ну, почему мне так сложно с ним говорить? Именно ему все объяснить – почему?.. Каждая клетка моего тела противится тому, чтобы хоть перед кем-то держать ответ.

      – Ради всего святого, Алекс! Я не собираюсь спорить и отвечать. Я не собираюсь – мать его! – ничего обсуждать! Я просто другой и