На острие ножа. Саймон Майо

теперь «Синоптики» из Эшби-Сент-Леджерс?

      – Давайте признаем, что неплохо вписывается… Но в любом случае у меня теперь будет фотография вашей записки, спасибо.

      – Да не за что, – вздохнула Фэйми. – Итак, что вы хотели узнать о Пакистане?

      C ангельской невозмутимостью Хантер продолжила разговор:

      – Брат Сета Хусейна – Амаль – был активным участником Египетского исламского джихада, связанного с Аль-Каидой. Аль-Каида очень активна в Пакистане – вы, должно быть, контактировали с ее членами.

      – Почему я должна была с ними контактировать?

      – Разве это не работа журналиста, мисс Мэдден, налаживать контакты, получать данные, рассказывать о происходящем?

      Фэйми уставилась на Хантер. Похоже, возвращение было ошибкой. Она изо всех сил старалась вести себя вежливо.

      – Мы сообщаем новости, мисс Хантер. Мы не шпионы и не разведка, мы – журналисты. Пакистан – сложное место, но я горжусь проделанной нами работой и историями, которые мы рассказали. Если вы не разговариваете со всеми участниками конфликта, вы не делаете свою работу. – Глубокий вдох. – И я была рада вернуться домой.

      Тогда заговорил Милн:

      – Но за три года работы, вы не контактировали с Аль-Каидой или какой-либо другой террористической организацией?

      Фэйми заколебалась.

      – Непосредственно с Аль-Каидой – нет, – сказала она. – Но я встречалась с членами других группировок, связанных с ней. Но, знаете ли, они не носят униформу или бейджики. Не всегда можно быть уверенным, с кем разговариваешь. Например, некоторые военные из рядовых часто оказывались симпатизирующими исламистам. По-настоящему там никому нельзя доверять. И если вы ведете репортаж из Пакистана, приходится разговаривать с не самыми приятными людьми.

      Милн наклонился вперед.

      – Значит, возможно, что некоторые из ваших знакомых сочувствовали Аль-Каиде?

      – Очевидно. Я же только что вам об этом сказала. Некоторые более открыто, другие менее. Говорю, бейджиков у них не было. Вы же тоже можете быть русским шпионом или китайским агентом, констебль Милн, но я не могу этого знать.

      Милн проигнорировал ее сарказм. Оба полицейских делали какие-то пометки в блокнотах.

      – А ваши коллеги? – спросил он. – Мог кто-то из них сочувствовать исламистам?

      – Констебль, мы, кажется, как-то слишком далеко отошли от темы гибели моих друзей. – В голосе Фэйми отчетливо слышалось напряжение.

      Милн кивнул:

      – Пожалуй. Может, далековато, – признал он. – Если бы только Сет Хуссейн, несмотря ни на что, не поддерживал регулярный контакт с братом. И если бы только Амаль не требовал денег у брата. Как оказалось, больших денег.

      Фэйми растерялась. Сет всегда утверждал, что не общается с братом и что молчание между ними длится уже несколько лет. У нее не было причин сомневаться в его словах. Она никогда и не задумывалась о его честности. Он был журналистом и правозащитником – конечно, он говорил правду.

      – Как вы об этом узнали? – спросила она и добавила: – Подождите. Не говорите.