Перевоспитать охламона. Натализа Кофф

свистнув, Вася откинулся на спинку дивана. Тут же в дверях кабинета показалась испуганная моська Сашки-бармена.

      – Водяры припри, – скомандовал Василий, приоткрывая глаза.

      Спустя пару минут, на столике перед шефом появился запотевший графин с водкой, рюмка и мясная нарезка.

      – А может, скорую? – предложил Сашка.

      – Я рану промыла, кровь не идет, – улыбнулась Груня Сане, – Зашить смогу. Но врачу, конечно, показать можно.

      – А может ты свалишь уже, гений, мля! – рыкнул Василий, и Сашка быстренько слинял из кабинета.

      Груня методично обрабатывала рану, а Бася залпом осушил три полные рюмки водки. Закусил, и накатил еще одну.

      Тепло разливалось по всему телу, и Василий Павлович, в крови которого теперь вместе с адреналином после драки гулял и алкоголь, крепко задумался над происходящим.

      Девчонка сшивала ровные края раны, закусив губу от усердия, а Васька смотрел на ее лицо. Оказывается, у нее полноватые губы и чуть вздернутый носик. Аккуратный такой, с россыпью веснушек. И длинные ресницы, темно бронзовые. И глаза зеленые с серыми крапинками. А на щеке появляется ямочка, когда девчонка улыбается. А улыбается она часто, всем и каждому.

      Скрипнув зубами, Барычинский откинулся на диван и прикрыл глаза. Смертельно хотелось курить. Он даже свободную руку сжал в кулак от этого желания.

      – Долго еще? – недовольно промычал Бася, – Курить хочу, пи… Сильно то есть.

      – Вы уже большой мальчик, потЕрпите, – заметила Груня, не отрываясь от своего занятия, – А вообще, бросали бы Вы эту вредную привычку.

      – Я курить начал раньше, чем ходить, – недовольно фыркнул парень, – Так что, не учи козла капусту жевать.

      – Это Вы козел-то? – хмыкнула Груня, пуская в глаза задорный огонек.

      – Не умничай, пигалица, – проворчал Бася, вздыхая.

      Сквозь запах алкоголя, крови и медикаментов, до носа Василия донесся тонкий аромат женских духов. Не резкий, а такой, словно запах весны. Он даже глубже втянул воздух носом. Да, определенно, весна. А ведь осень на дворе, а тут весна.

      Была бы рука свободной, Барычинский покрутил бы у виска, сообщая самому себе, что крыша уже отчалила от хозяина. А так пришлось сидеть и дышать запахом весны.

      Когда Васька уже был готов придвинуться ближе и поинтересоваться, чем это пигалица духариться, как на пороге кабинета появился Барычинский-старший.

      – О, так она тебя все-таки огрела? За дело хоть? Аль так раскрутиться успел? – весело поинтересовался отец, глядя хитрым прищуром на сына и Груню, сидящих на диване.

      – Ха-ха, батя, – оскалился сын, – Пипец, как смешно. Доложили же уже, поэтому и явился в свой выходной.

      – Стоит сейчас сказать, что я предупреждал на счет Лёвчика? – произнес Пал Палыч, подходя ближе, – Когда уже вопрос с ним решишь?

      – Да на днях, – поморщился Барин-младший, – Все, пигалица, завязывай. Заживет, как на собаке.

      – То козел, то собака, – пробормотала Груня, складывая медикаменты обратно, – И Вам бы, Василий Павлович,