Звезды над Ямалом. Олег Анатольевич Борисенко

подножного корма лошадям будет вдоволь, двинуться далее на восток.

      Выполняя указ государя, Афанасий Филиппович разыскивал соленое озеро, по берегам которого простирались залежи соли, очень необходимые Руси.

      Доставлять соль из Крыма с каждым годом было все тяжелей и тяжелей. Хан Гирей посылал отряды, которые разоряли обозы. Соли катастрофически не хватало. Цена на нее была заоблачная. А ведь без соли-матушки никуда, рыбу и мясо не присолить, капусты и грибочков не припасти, яблок моченых не заквасить. Куда не ткнись, везде нужна она, родимая. Совсем беда без соли, голод. Вот и послал отряд государь Михаил Федорович в поисках соляных запасов. Благо Мезенцев раздобыл списки земель за рекой Тобыл. Но, как в пословице, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вот и встал обоз, заплутавши и сбившись с дороги.

      Метель стихла через трое суток, и боярину предстала красочная сторона с березовыми околками и ровными землями.

      Мартовское солнце припекало. Мастеровые, скинув армяки и тулупы, работали в одних рубахах. Звенели топоры, хрипели лошадки, подтягивая бревна к возводимым срубам. На первые венцы изб разыскали сосны, остальные клали из осины.

      Афанасий ездил верхом и давал указания.

      – Двери сбирайте с петлями на правую руку. Коль татарин ворвется в острожек, несподручно чтоб ему было дверь открывать в сени. На себя левой рукой потянет, а сабелька-то в правой руке обычно, вот всю грудь-то и откроет для удара. А сени стройте узкие, чтоб ворогу с копьем не развернуться и толпою не ворваться.

      – Молод наш боярин, да хваток. При осаде Москвы ляхами дюже храбро себя проявил, вот и благоволит ему государь. Только лют шибко, уж больно строг и щедр на плети, – поговаривали мастеровые меж собой, косясь на тиунов, рыскавших среди стройки, подслушивая крамольные речи.

      Холоп Тишка опекал и пестовал своего боярина с пеленок. И верховой езде обучал, и на саблях драться. Порой и спесь гасил, когда, упиваясь властью, перегибал юноша палку. Ну а где и наушничал на неугодных да спесивых людишек. Все ведал Тишка. Остерегались его вездесущего глаза даже сотники с десятниками, не говоря уже о черни бесправной. Порой он решал судьбу того или иного человека, нашептывая боярину, как поступить надобно.

      – Ну как тобе, Тихон, новая изба? – спросит, бывало, потянувшись спросонья, хозяин на новом месте.

      – Хороша избенка, токмо гробами пахнет, не люб мне запах свежеструганного дерева, прикажи, пущай девки полынью стены да полы вымоют, – подаст с печки голос Тихон.

      И забренчали ведра, запахло в доме полынью пареной.

      – Ну, каково тапереча, нянька? Не пахнет покойником?

      – Получше стало, Афанасий Филиппович. Пущай еще баранинки сварят, совсем изба обживется, – подавая одежду боярину, посоветует холоп.

      Вот так и живут, вроде бы не перечит холоп Афанасию, а свою волю все же каждый раз навязывает.

      – Давеча татар верховых дозор видал, только не ввязались они в свару, осторожничают, да и своим я строго-настрого указал не забижать понапрасну местный люд, не задираться першими, – присев за стол, проговорил